порядок в обиталище одинокого друга тараканов.
«Все же есть у него кто-то!»
Внимательно взирающий под ноги Стасис чуть не толкнул се и спину чашками с чаем.
— Уборкой сам занимаешься? — как бы безразлично поинтересовалась Инга, с ногами устраняясь в обширном кресле.
Еле слышно крякнув, Стасис прилег на диван, подставил под голову ладонь упертой и локоть руки; брови скользнули вверх:
— А то кто же? Правда, редко до этого руки доходят. С гостиной, слава богу, проще — стараюсь поменьше здесь находиться.
Инга пригубила горячий чай, еще раз обвела комнату внимательным взглядом.
— Ты, похоже, хорошо зарабатываешь.
— Нормально.
— Скромно утаиваешь баснословные прибыли? — Инга кокетливо склонила голову набок; черный локон пал со лба на тонкую бровь.
— Ну… — Стасис лениво поморщился. — Окладец в фирме немного превышает две «тонны»; плюс пару-тройку сотен за сверхурочные… Прирабатываю, конечно — иной месяц срываю две-три сотни «крошками» и кое-что в марках и «баксах».
— Ты, оказывается, ценный жених!
Стасису стало надоедать чрезмерное (и какое-то нервное) кокетство барышни, и он раздраженно поинтересовался:
— Да ты никак мужа ищешь?
Пропустив мимо ушей сарказм в его словах, Инга мечтательно поежилась:
— Всякая женщина имеет право на личное счастье!
— Сомневаюсь, что твое связано именно с этим, — тихо произнес Стасис.
Улыбка медленно смазалась с личика Инги. Она внимательно глянула на отвернувшегося Стасиса, пытаясь понять, сколь серьезно он относится к своему предположению. Если да, то почему с таким раздражением?
А Стасис, уставившись в узор ковра, окончательно трезвея, судорожно поежился, глотнул тяжело идущий чай. Вспоминая ту, давнишнюю Ингу, и сравнивая ее с нынешней, он находил много странных перемен. Он не знал, как к ним относиться, но чувствовал, что новая Инга не только отталкивает его.
Было в ней теперь и нечто чертовски притягательное. Это тревожило…
— А чего от тебя хотели те «кадры»?
Инга медленно повела плечами, уставилась на «Панасоник», словно желая непременно запомнить его внешний вид в мельчайших подробностях.
— У? — Стасис поднял глаза на хмурую гостью.
— Тебе-то что? — тихо огрызнулась она. — Неужели волнуют мои проблемы?
Стасис хрипло вздохнул. «Приколы» в настроении барышни и подкатившая к горлу кислота изжоги подступали к порогу терпения.
— Любопытно, — он кашлянул, сглотнул, морщась, тугую слюну. — Может, зря за тебя иступился…
Увидев вдруг прямо перед собой розовощекое личико подсевшей к дивану Инги, он осекся. Теплые ладошки мягко сжали его свободную от поддержки тяжелой головы ладонь; ноздри щекотнул аромат близкого женского тела.
— Не зря, Стасик! — она ткнулась прохладным, гладким лбом и его колючую щеку. — Совсем не зря!
Стасис обалдело замер и окончательно осознал, что вновь, как и прежде, хочет ее прикосновений, ее шепота над ухом, ее ласки — всю ее!
Чутко уловив мысли ошалевшего парня, Инга с облегчением прерывисто вздохнула и прильнула к его губам своими — мягкими, ароматными, чуть подрагивающими в ожидании предстоящего. Потом ножка ее мягко вклинилась меж его ног; пружинистая грудь ткнулась в его шею; рука заботливо подхватила опадающую голову…
Автомобили неторопливо подкатали к одной из очень многих здесь, в Ласнамяэ, панельных девятиэтажек и замерли у подъезда, где над входом в подвал красовалась неоновая вывеска «ВИДЕО».
— Ну, что, мужики, — Валдис заглушил мотор, махнул сидящим в задней «восьмерке», — сходим в киношку?
Все семеро покинули машины и спустились в оборудованный в подвальном помещении видеосалон — типичный продукт совдеповской кооперативной «перестройки»; где за треху «крошек» пять-десять пятнадцати-семнадцатилетних, а часто и двенадцатилетних зрителей, сидя на разваливающихся стульях в грязном, заплеванном зальчике, упивались мерзкого качества копиями дешевеньких боевиков, фильмов ужасов, а зачастую и чернейшей детской порнухой. За пару последних лет, когда очень многие таллинцы обзавелись своими видеомагнитофонами, почти все подобные заведения просто исчезли или сменили профиль. Однако этот салон еще жил, открыв и прокат кассет, что позволяло удерживать определенный доход.
Узенький коридорчик, в который спустились «гости», упирался в стол. За ним сидели два работника: «оператор» Вася — выглядевший старше своих двадцати пяти длинноволосый брюнет, и новенький билетер — совсем еще юный, огненно-рыжий паренек со слишком бледным для молодого человека лицом.
— Половина фильма уже прошла, ребята, — юнец оторвал голову от тетради с какими-то записями.
Он хотел сказать что-то еще, но узнавший вошедших Вася толчком локтя остановил его.
— Жаль! — огорчился Валдис, оперевшись в стол кулаками и воздвигнувшись над пареньком. — Но вы ведь прокрутите для нас с начала, правда?
Рыженький проглотил возникший в горле комок и стал уменьшать свои и без того крохотные размеры. До него дошел скрытый в словах ухмыляющегося здоровяка смысл: «Бить будем!»
К счастью, Валдис мгновенно потерял всякий интерес к неопытному юнцу и перевел сияющий угрозой взгляд на покрывшееся испариной лицо Васи.
— Как бизнес?
«Оператор» молчал; он прекрасно понимал, что к делам салона интерес Валдиса минимален, и любой ответ будет пропущен мимо ушей.
Некстати для себя рыжий несмышленыш решил вдруг встрять в чужой разговор.
— А что вы хотите? — робко вопросил он. Валдис широко улыбнулся и похлопал его по покатому плечу.
— Бить будем, дружок.
Парнишка пугливо отшатнулся, уперся спиной в спинку стула и обиженно всхлипнул:
— Мы же вам ничего не сделали!
Чабан залился хриплым хохотом, вяло подхваченным остальными.
— А что бы ты хотел нам сделать? — он подошел к столу, положил потную ладонь на бритый затылок рыжика и резким рывком ткнул его лицом в тетрадь не очень сильно, но больно.
Заикаясь от рвущегося наружу страха и все поглядывая на уткнутого в стол напарника, Вася поспешил отвести от себя возможный удар:
— Н-но мы-то п-причем? Мы же на К-костика работаем… Он все решает!
Нас-то ваши дела не касаются!
На идеально гладком лбу Валдиса прорезалась едва замочная морщинка:
— И где же он — К-к-костнк?
— Сорвался куда-то в Россию! — готовно выпалил Вася. — Н-наверное, в Москву — за кассетами.
Валдис приблизил к нему лицо — в нос ударил терпкий запах ужаса.
— Ты ведь в курсе его дел, Василий?
Тот качнул головой; на кончик носа стекла крупная капли пота.
— Так в чем беда? Почему он перестал ценить нас?
