– Скучная ты какая, не общественная… Тогда в магазин заедем, а то мне тебя нечем кормить.
– Это можно. В ресторан пойду только со стопроцентно трезвым.
– Нудная, как моя жена…
Подъехали к магазину, было уже темно, и длинная глубокая лужа мешала запарковаться. Муркин поставил машину так, чтобы максимально мало зависеть от лужи, и пошел по дорожке. Дорожка до магазина была не короткая, в середине стояла толпа парней и девиц лет под двадцать. Проходя через них, Муркин как-то задержался, потом исчез за дверью.
Елена думала о том, что этот свадебный костюм они покупали Караванову в спешке. Еще не все было ясно с Филиппом. Была опасность, что он заявится на свадьбу, чтобы дать Караванову по физиономии. Елена только приехала из напряженной командировки в Сургут и свой свадебный наряд покупала на еще более скорую руку. Кто ж на третью свадьбу суетится? Впрочем, и первые две организовывались кое-как. Не потому, что были незначимыми событиями, а просто времени не хватало: работа, ребенок, общение.
Караванов не любил этот костюм, и больше ни разу его не надел, что, в конце концов, было его личным делом. Но вот оставлять его, забрав все остальное, было, безусловно, хамством… Из его каравановского стиля. Мне, мол, неприятно брать эту значимую для нас вещь, так ты сама реши, что с ней делать. Сама соверши поступок по ее ликвидации, хотя она и моя. Теперь надо было думать: подарить, продать, выбросить. И то, и другое, и третье было одинаково некомфортно. Ровно так же, как и четвертое: вечная жизнь костюма в Еленином шкафу.
Конечно, разбирая антресоли, она иногда натыкалась на футболку Толика или ремень Филиппа, но это были реально, а не демонстрационно забытые вещи. Выносила их к мусоропроводу и вскоре видела на алкаше с первого этажа. Вид алкаша в свадебном костюме Караванова, футболке Толика и ремне Филиппа показался ей перебором.
Однако прошло десять, пятнадцать, потом двадцать минут: Муркина не было. Набрала его мобильный и услышала звонок рядом с собой – он оставил телефон в машине. Видимо, попал в очередь.
В стекло постучали. Елена обернулась: у машины стоял молодой человек, она опустила стекло.
– Извините, это вы ждете такого черноволосого мужчину?
– Я, а что? – удивилась Елена. – У него какие-то проблемы?
– Да нет, ничего. Он просто не поладил с одним нашим товарищем.
– В каком смысле не поладил?
– Ну, зацепил его, ударил сильно. Нехорошо, в общем, получилось.
– И что вы теперь планируете? – Елена все еще не въезжала в ситуацию.
– Ну, выйдет, побазарим.
Только тут она поняла, что парень из той самой толпы перед магазином, что сейчас будет драка и надо что-то предпринимать.
– Между прочим, у этого мужчины сын старше тебя, – начала Елена, пытаясь понять серьезность ситуации.
– А зачем он нашего товарища в лицо ударил? Мы ж ничего, просто поговорим с ним… – Парень был почти трезвый и производил нормальное впечатление.
– Ясно. Тогда я позвоню в милицию, чтоб и они с вами поговорили, – жестко ответила Елена и начала набирать на мобильном 02.
– Не надо милицию, мы ж ничего… – пожал плечами парень.
В это время из дверей магазина появился Муркин с бутылкой и огромным пакетом. Он как-то бочком по грязному газону обошел толпу, которая его не заметила, и приблизился. Елена открыла его дверцу, чтобы он мог сигануть в машину и рвануть с места, но не тут-то было. Узрев парня, вежливо беседующего с Еленой, Муркин зачем-то двинулся к нему и отшвырнул его в лужу с поучительным:
– Ты что здесь, подонок, делаешь?
Ничего дебильней сделать было нельзя: парень от неожиданности рухнул навзничь, а толпа, сорвавшись с места, окружила Муркина и начала метелить его в той же самой луже. Елена выскочила из машины, попыталась вмешаться, но это было бесполезно. Парней было человек пятнадцать, большая часть из них находилась на той же дозе алкоголя, что и Муркин, остальные собирались добраться до нее в кратчайшие сроки. Девчонки пытались оттащить их от сопротивляющегося из лужи Муркина, чем невероятно распаляли.
Елена попробовала набирать телефон милиции, но нигде вблизи не было написано название улицы. Да и пока милиция приедет, Муркина благополучно убьют, потому что человек не может вынести, когда пятнадцать молодцов от души избивают его ногами.
Она кинулась к дерущимся, попыталась агитировать их по одному, регулярно отлетая от общепотасовочной волны. Каждый, вытащенный на диалог, вяло соглашался с тем, что нельзя такой шоблой избивать одного пожилого; но как только выскальзывал из Елениных рук, мгновенно присоединялся к процессу. Это был ужас, в котором Елена беспомощно металась, так и не придумав план спасения Муркина. Казалось, что это длится час. Парни уже насытились процессом, но, когда пытались завершить его, Муркин оживал, выпрыгивал из лужи и делал стоящему ближе что-то экстремальное, после чего тот дико орал, а остальные возвращались к прежнему темпу избиения. «Он мне, сука, палец сломал! У меня рука теперь не двигается! Смотри, что он мне с ногой сделал!» – орали попавшиеся ему под руку. А Муркин уже корчился в воде, почему-то без пиджака и пакета, плавающих рядом.
На счастье, в начале полутемной улицы появилась милицейская машина, и с криком «Менты!» толпа бросилась врассыпную. Елена подбежала к Муркину, он встал, разминая руки и ноги:
– Ублюдки, мразь! Я их всех сделаю! Всех найду, всех закажу, бабок не пожалею!
– Ты цел? – дрожащим голосом спросила Елена, изумленно видя, что на лице у него ни одного синяка.
– Ну, я лицо закрывал, мне завтра оперировать. – Он поднял из лужи кожаный пиджак, отряхнул его и начал надевать. – Еле пиджак успел снять! Суки, карманы срезали, кошелек вытащили!
– Ничего не срезали! Просто ты его наизнанку надеваешь, пойдем быстрей в машину! – Ей было страшно, что они вернутся, потому что милицейская машина даже не притормозила.
– Клянусь тебе, всех убью! – Он достал из лужи пакет, заглянул в него, бросил обратно. – Здесь жратвы на три тыщи рублей. Плюс непоследний коньяк. Столько стоит моя операция, если на лапу не брать! Понимаешь? Я их запомнил, мне их менты по одному приведут, а я буду каждому по очереди выбивать зубы. Так, чтобы ни один челюстно-лицевик не мог потом собрать. Ты мне веришь?
– Муркин, зачем ты к ним полез? – устало спросила Елена.
– Я полез? Я хотел пройти, а один встал у меня на дороге, мол, чё ты тут ходишь… пьяный в сиську.
– Ты очень трезвый! – напомнила Елена.
– Я и пьяный все соображаю. Ну я ему… быстро нос сломал, и пошел. Они за мной в магазин ломанулись. А там их уже знают, они ж местные, видно, их охранник шуганул. – Он открыл бардачок, достал пластмассовую коробку, полную влажных салфеток, которую держат в автомобиле, чтоб якобы вытирать руки после смены колеса, а на самом деле используют в гигиенических акциях перед автомобильным сексом. – Ну, я говорю, меня там в машине ждут.
– Вот почему мальчик ко мне подошел… – разочарованно вырвалось у Елены. Муркин, видимо, дал понять, что в машине его ждут четыре мастера спорта по карате.
– Выхожу, а он рядом с тобой стоит! – Он, все еще трясясь после боя, вытер лицо салфетками и завел мотор.
– И зачем надо было швырять его в лужу?
– Затем, чтоб не стоял!
– Муркин! Неужели ты не понимаешь, что это дети? Что ты не смог договориться с толпой детей! Это дети, младше твоего сына! – воскликнула Елена.
– Дети? Это прожженные уголовники! Дети? Ты видела, как эти дети башмаками сорок пятого размера двигали меня по харе? Может быть, ты вообще на их стороне, мамочка? – заорал он.
– Я считаю, что если пьяный человек дважды спровоцировал драку и получил ее, то ему стоит задуматься!
– Одному я нос сломал, другому предплечье! Этому рыжему бедро рванул, ходить неделю не сможет! А то и больше. Я ведь зря кулаками не машу, я работаю точечно!
