Елена скомкала рабочий день и побыстрее оказалась дома. Надо было подобрать наряд, украшения и косметику, чтоб все упали. Прежде одевалась «под Караванова». Стильно, но вежливо и добропорядочно. Караванов ходил в заунывных костюмах, но умудрялся напяливать под них совершенно не сочетающиеся рубашки и галстуки. Он никогда не чувствовал, когда расцветки или рисунка было «много». И радостно делился:
– Смотри, как я подобрал… – хотя подборчик обжигал глаза даже самому усталому дальтонику.
Чтобы успокоить эту картинку своим телом, Елена облачалась во что-нибудь среднеарифметическое, сдобрив его украшением или шарфиком.
Караванов совершенно не умел одеваться ярко или спортивно. Это было не про него. И потому при виде плечистого Никиты в молодежной косухе и потертых джинсах у Елены от восторга замирало сердце. Она мгновенно чувствовала себя юной девчонкой, готовой сесть рядом с ним на мотоцикл, и, чтобы вернуть равновесие, опекающе спрашивала:
– Ты так и на переговоры поедешь?
А Никита улыбался:
– У меня сегодня нет переговоров.
Так что на новогоднюю вечеринку не стала экономить в красках и линиях. Надела совершенно прозрачную кофточку, лосины в немыслимую обтяжку. На все это полагалась гипюровая накидка, как бы все скрывающая, но на деле только подчеркивающая обнаженку.
Лидиными мазилками выкрасила себе несколько прядей в малиновый цвет под кофточку и на лицо взвалила килограмм косметики в стиле: «Я начинаю новую жизнь…»
Так что, когда Никита нарисовался у входной двери, он издал возглас восторга, смешанного с недоумением. Обошел ее со всех сторон и покачал головой:
– Вот ведь можем, если хотим…
Он был невероятно хорош собой в строгом синем костюме и смотрелся возле нее, как солидный господин, склеивший молодящуюся оторву. Именно этого Елене и было надо. Не потому что в клубе сказали бы: «Пошла вразнос перед климаксом!» А потому что в голове уже давно пульсировало: «Если не сейчас, то когда?»
Она чувствовала себя более молодой и праздничной, чем тогда, когда действительно была молодой, растила Лиду, водила ее в школу… Хотелось веселиться и добирать все, в чем было отказано в правильные годы браков.
Вечеринка проходила в огромной зале модного ресторана. У входа встречали два швейцара с собачьими масками на лице.
Уже в гардеробе творилось что-то невообразимое.
Вовсю орал собачий вальс, и парочка массовиков-затейников в собачьих костюмах бросилась прикалывать на грудь надписи в золотых рамочках.
– Уважаемые сука и кобель! – радостно кричал массовик-мужчина. – Мы искренне рады приветствовать вас на празднике нашего «Собачьего вальса»! На сегодня вам присвоены почетные имена «Шарика» и «Стрелки»!
– Ваш столик номер шесть вместе с песиком Фафиком и Джулей! – добавляла массовик-женщина, обдавая густой волной парфюма.
За спиной толпились гости, уже обращенные в персонажи собачьего вальса. Многие с детьми и собаками на поводках. Елена начала кивать и махать из-за спины Никиты знакомым.
– У богатых свои причуды, – скривился он.
В зале, украшенном этикетками собачьего корма, гирляндами из поводков и ошейников и огромными пенопластовыми косточками, чинно рассаживался народ, отдавший собак обслуживающему персоналу. Наиболее мирные моськи носились по залу, а солидные псы, привязанные к батареям, мрачно озирались и рычали друг на друга.
Бумажные скатерти и салфетки на столах состояли из рекламы собачьей жратвы, а на столе, посреди солидных приборов, сияли никелированные собачьи миски.
– Ну, есть из собачьей миски, это уж слишком… – шепнул Никита.
– Скажи спасибо, что на тебя намордник не надели… – ответила Елена.
Председательствующий в клубе, президент известного банка, с нанятой на вечер модной артисткой вышли на сцену под звуки фанфар. Он был во фраке с собачьей головой, надетой на блестящую лысину, она – в переходном варианте низкого лифчика и высокой набедренной повязки из собачьего меха.
– Дорогие гости! Идея отметить Новый год в подобном формате пришла нам в голову, когда мы поняли, что слишком собачимся друг с другом в жизни и бизнесе. Посему мы решили насобачиться за сегодняшний вечер на целый год вперед и впредь общаться друг с другом по-человечески! – начал он поставленным голосом.
– Ура!! – завопили и весело загавкали гости из-за столиков.
Елена с Никитой сидели с симпатичной парой. На декольте дамы было написано «Джулька», на лацкане смокинга господина «Фафик». Елена была хорошо знакома с обоими и, представив Никиту, начала оживленно болтать.
– Это потрясающе, – сказал Фафик, разделывая в собачьей миске рыбным ножом витиеватую закуску. – Никто, кроме Селезнева, не может выступить против бомбежек Ирака! А где все наши правозащитники? Или иракцев бомбить можно, а чеченцев нельзя?
– Все наши правозащитники живут на американские гранты, поэтому они сразу становятся глухими на оба уха, – откликнулась Елена.
– А как вам история про то, что Бадри собирается в Грузию? – продолжил он.
– Живем в интересное время, – кивнула Елена. – Люди, объявленные в розыск, разводят большую политику…
– Кстати, я позавчера была недалеко от этого проклятого туннеля Сен-Готард. Ну, где погибли одиннадцать человек, – включилась в беседу Джулька. – Его уже открыли и для легковых машин, и для грузового транспорта. Решили ввести режим одностороннего движения грузовиков с переменой направления потока через каждые два часа.
– И как же это будет выглядеть? – удивилась Елена.
– У обоих въездов в туннель стоянки ожидания для грузовиков. И по ходу движения внутри туннеля дистанция между грузовиками – 150 м!
Почувствовав себя покинутым, Никита выступил в понятном ему амплуа и начал флиртовать с Джулькой. Она была хорошенькая, модно подстриженная, в умопомрачительном туалете. Никита подливал ей в бокалы и подсыпал закусок в миску, с надеждой спрашивая:
– Мясо-то настоящее или бродячих собак нажарили?
Та хохотала в ответ и делала глазки. Устав от неучастия в беседе, он спросил:
– А вы там на лыжах катались?
– Если бы… – вздохнула Джулька. – Я там каталась на чужой нервной системе…
– На мужской, я так понимаю? – хмыкнул он.
– Да по-разному. Рабочая командировка…
– И кем же вы работаете? – как-то очень кокетливо уточнил он.
– Заместительницей министра, – вздохнула дама.
– Вы? Женщина? – Он чуть не уронил вилку.
– У нас в стране одиннадцать заместителей министров – женщины, – терпеливым голосом сказала Джулька Никите, каким говорят детям: «Не играй с соусником, испортишь скатерть».
И бросила на Елену взгляд, означающий: хорош, конечно, на ночь бы сама не отказалась, но почему он считает, что в такой компании ему полагается разговаривать. Сцена напоминала приход нового русского в компанию с моделью, пытающейся участвовать в беседе, которой мягко говорят: «Киска, помолчи…»
Елена немного расстроилась. Вроде Никита был не дурак, но совсем не въезжал в то, что можно, а что нельзя… И, слава богу, не понял карикатурности собственного положения.
А на сцене уже шла интермедия с участием литературно-исторических персонажей собачьего племени, плавно вывозили торт в виде шоколадного бюста Пушкина с ушами спаниеля и надписью на постаменте «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» И вокруг него уже сновали персонажи со значками «Собака Баскервилей»,
