обхода участка. Тихо спустились в долину, перешли через реку – очень приятно постоять на подвесном мостике, слегка покачиваясь и слушая, как звуки речных перекатов переговариваются с шепотом моросящего дождя, да слегка поскрипывают тросы мостика. И сколько не всматривайся, все равно ничего не увидишь, кроме темных контуров склонов гор на фоне темного же неба. А вот прослушать все нужно.
Но тихо в долине.
Только разговор дождя с рекой.
Вот впереди огромная поляна. Самое плохое место всего участка. Там по всей поляне поставлены растяжки. Обязательно в течение ночи то заяц пробежит, то олень (в этом месте водились очень красивые пятнистые олени). Бывает, что и кабаны забредают. Ни одна ночь не бывает спокойной.
В то время граница была еще недостаточно сильно оснащена техническими средствами – самым надежным было КСП, проходящее по всему участку. Это в последние годы вдоль всей границы созданы великолепные насыпные КСП. В те годы КСП представляло собой перепаханную на заставских лошадях полосу естественного грунта. Попадались камни, крупные глыбы грунта, дожди постоянно уплотняли полосу – не будешь же ее перепахивать каждую неделю! А еще вдоль всей КСП шел самодельный частокол. Заборы из колючей проволоки и системы были большой роскошью, и на данном участке их еще не было. Поэтому наиболее сложные участки связисты-умельцы перекрывали самодельными устройствами – в частности, растяжками с холостыми патронами. Провод протягивался на уровне травы и был незаметен даже днем. Когда днем срабатывал патрон, то часовой с вышки мог видеть место сработки и принимать соответствующее решение – то ли заяц пробежал, то ли ветка упала. Иное дело ночью, когда ориентироваться можно было только по звуку. Поначалу, проклиная умелых связистов, бегали по каждой сработке, проверяли причину. Но потом осознали бессмысленность такого метода – стали ставить несколько эшелонов растяжек, расположенных в шахматном порядке. И проверять стали лишь в том случае, когда было 2-3 срабатывания подряд. Потому что одиночных за ночь было по несколько сработок. Наутро связисты шли «перезаряжать» сработавшие растяжки.
Сегодня, на удивление, пока все было спокойно, хотя прошло уже около 5-ти часов их дежурства. Похоже, что в плохую дождливую погоду даже дикие звери не получают удовольствия от ночных прогулок.
Поднявшись до вышки, наряд включил ФАСовский фонарь и двинулся в обратном направлении – еще раз тщательно проверили КСП. Опять добрались до своего укромного «заячьего места». Новый привал. Медленно движется время. Тихо шелестит дождь.
И вот происходит то, чего надеялись избежать в эту ночь – срабатывает растяжка на противоположном берегу реки
– Все-таки какая то зверюга вышла погулять, – раздосадовано вырвалось у Гаджиева. – С рассветом проверим, дадим заявку связистам.
И опять нужно слушать тишину.
– Сейчас будет вторая сработка, если заяц не вернулся с перепугу назад. А если это был кабан, то будет целая очередь сработок – порвет все растяжки на своем пути. Этого гада ничем не испугаешь! – соглашается с ним напарник. – Будет завтра работа связистам.
Снова все тихо. Дождь, кажется, перестал шелестеть листьями буков. – Он, конечно, не перестал, просто мозг в этот момент напряженного вслушивания сам игнорировал и отсеивал все эти ставшие уже обычными шумы.
– Нет, тишина! Видно косой с перепугу рванул обратно в сухое место.
Снова начали располагаться в своем укромном насиженном месте. Рано обрадовались! В это время раздается очередной хлопок и почти в том же месте.
– Что это, Викторка? – в голосе Гаджиева почувствовалась тревога. В темноте, кажется, даже лицо его побледнело. – Почему был такой интервал, я с таким еще не сталкивался!
– Да, Гаджи, накаркал ты на нашу голову. Предупреждал я тебя, что глупые у тебя шутки! Кажись, это не дикий зверь. Это может быть даже двуногий!
В какую-то минуту ребята смотрят друг на друга, как бы взглядом убеждая друг друга, что ситуация необычная. Потом без всякой команды одновременно срываются с места, на ходу сбрасывая плащи, которые теперь уже становятся помехой в движении. Они сами слышат топот собственных сапог и удары сердца и кажется им, что всем этим топотом заполнилась вся долина.
– Виктор, врубай фонарь. Все равно нас слышно за километр. А то мы в темноте еще и свои кости переломаем.
На бегу освещая КСП, парни добежали до злополучной поляны. Встали. Теперь они слышат только стук собственных сердец. Сбившееся на бегу дыхание тоже мешает слушать местность. Фонарем, как прожектором, осветили поляну. В пределах видимости никого нет. Даже дождь перестал, только по опушке леса стелилось что-то типа легкого тумана. Искать места сработок было ночью бесполезно, главное – нужно срочно проверить местность и КСП. Пошли от самой дороги вдоль по кромке леса. Просвечивали сквозь кустарник, но луч фонаря пробивал лишь несколько метров и терялся в ветвях и тумане. Никого. И полная тишина. Даже дождь уже не шелестел в ветвях кустарника.
– Что будем делать, Викторка? – с надеждой обратился старший наряда к своему коллеге.
Гаджиев был отличный службист, но он никогда не попадал во внештатные ситуации. И сейчас он очень надеялся на сообразительность смышленого москвича. В этот момент они находились у кромки леса как раз в створе предполагаемой сработки. Они уже убедились, что КСП не нарушено, соответственно, нарушения государственной границы не зафиксировано, а на душе все равно было тревожно. Будучи уверенными, что в эту темную ночь они невидимы даже в нескольких метрах, они шепотом, почти на ухо друг другу начали обсуждать варианты.
– Гаджи, предлагаю вариант: я остаюсь на месте и замираю вот в этих кустиках на опушке, ты, с фонарем освещая местность, движешься вверх в сторону вышки. По ходу громко разговаривай, словно ты идешь не один. Я в это время сижу и слушаю местность. Если кто-то есть, то, пользуясь случаем, он попробует уйти лесом, и я сразу услышу шорох. Буду стрелять. В этом случае ты возвращаешься. Если у меня спокойно, то, поднявшись до вышки, ты даешь осветительную ракету, и мы сможем осмотреть всю местность.
– Правильное решение, толковое, – прошептал Гаджи и медленно, разговаривая с умным человеком и освещая местность по ходу движения, двинулся в гору.
Младший наряда остался на месте, как и обговорили, в каком-то метре от ближайших кустов опушки леса. Он никогда ничего не боялся: «когда автомат в руках, чего бояться. В случае чего – от живота веером…» – всегда считал он. А тут вдруг ему стало… нет, не страшно. Стало жутковато. Так жутковато, как было в Карелии, когда он шел по болотам и вдруг в каком-нибудь месте болото из недр своих словно дышало каким то странным жаром. Это было непонятно. И поэтому жутко. Вот такое же чувство обуяло его и здесь. Так и казалось, что нечто или некто наблюдает за тобой. «Что же это я прямо у кустов уселся? – мелькнула вдруг мысль. – Если и вправду кто-то есть, то я даже и среагировать не успею… чтобы “от живота веером”».
Он медленно и бесшумно перемещается на десяток метров от этих неприятных и как бы наблюдающих за ним кустов.
Мог ли он в эти минуты знать, что вся его хитрость и бесшумность контролируется пришельцем, который стоит всего лишь в 2-3 метрах от него, воедино слившись со стволом ближайшего бука.
В это время взвивается осветительная ракета. Вся местность освещена как днем. Видна вся долина. Виктор оглядывает все внизу, Гажди видит все сверху.
Тишина. Никаких движений и шорохов. Да и откуда им взяться, если все перемещения и действия наряда уже давно контролируются пришельцем.
Старший наряда спускается вниз.
