понимаете, будет небольшая. Но там… с годами… будет только увеличиваться…
– А я вот тоже подумал.
– Над чем же ж?
– Ну над тем, что вы говорили. Возможно ли найти в зеленом крупнолистном чае червяков.
– И…?!
– Я понял, что возможно. Они ведь крутятся, эти червяки. Правда ведь? И если они крутятся, то и листы, что на них лежат, тоже будут крутиться. Верно ведь? И тогда это будет заметно. Невооруженным взглядом. Верно ведь?
– Да, то есть нет. Нет, вы знаете, все-таки Вы нам определенно не подходите. Извините. И Спаси нас Господи, – сказал директор фирмы и ушел из офиса бухать в гастроном…
– Алло, ну что?
– Не взяли.
– Как не взяли?!
– Ну так, не взяли и все. Просто попили чаю… и все.
– И что он сказал?!
– Сказал, что вакансий нет и папе привет.
– Что?!! Что он сказал?!!!
– Сказал: «вакансий нет – папе привет».
– Так и сказал?!!
– Да.
– А ты говорил… называл свою фамилию?!!
– Ну да, я еще, как ты мне сказал, в резюме указал, что я сын замминистра МВД.
– Сейчас я ему наберу!
– Не надо, он ушел из офиса. Я его в гастрономе видел. Он там водку себе заказал.
– Да?…
– Ну что пап, когда мне за ключами ехать.
– За какими ключами?
– От БМВ, ты ж проспорил… Сам сказал, что если не устроишь в «Красавкин и Ко.», тогда отдашь мне БМВ.
– Не надо, отец все помнит. Отец слово дал – отец слово забрал. На то он и отец, чтоб воспитывать. Поездишь пока на «Мазде»…
– Пап, ну что я один как «лошара»! Вон Максу отец «Бентли» купил. А Гойсман уже третье «Феррари» меняет. А они, кстати, твои подчиненные…
– Подожди, он через неделю сам к тебе прибежит и будет просить взять тебя к нему учредителем… Я ему устрою «папе привет»…
– Пап, это ж через неделю, а у нас с тобой уговор был с сегодня на сегодня.
– Хорошо ладно, сейчас Гринзбургам позвоню, считай, с сегодняшнего дня ты у них работаешь, и ладно, сделаю тебе подарок, какой там ближайший праздник?
– 8 марта.
– Хорошо, а день недели?
– Понедельник.
– Хорошо, считай, что я тебе сделал подарок в праздник… в понедельник. Приезжай за ключами.
– Пап у меня еще одна просьба, а сининькие номера можно себе оставить?
– Ах, дети, дети, – подумал Павел Тимофеевич, куда ж тут от них деться. И с ними хорошо, и без них хорошо, но с ними же лучше… – и сказал сыну: – Хорошо…
Татьяна Хорева
Голос из неоткуда
Иван был обычным человеком, но не внешне, а внутренне – критиковал всех, кто занимал более высокое положение, считая, что знает больше них, ни во что не верил (ни в Бога, ни в людей, ни даже в себя). А зачем вообще во что-то верить? Какая от этого выгода, рассуждал он. Иван был настолько циничен, что продал бы свою душу, если кто-нибудь предложил бы ему такую сделку. Ведь что для него душа – эфемерное понятие, от которого нет никакой реальной пользы.
В понедельник утром он, как обычно, рано проснулся и, не завтракая, отправился на работу. Спустившись в теплое метро, Иван дошел до середины платформы и стал ждать следующего поезда. На станции было очень тихо и безлюдно, наверное, потому что она была конечной. Где-то в конце платформы раздался звон бьющегося стекла – очнулся местный бомж. Усмехнувшись, Иван снова стал всматриваться в темноту тоннеля – по времени поезд должен был вот-вот появиться. Вдруг у него над ухом что-то зашуршало, а затем он услышал мягкий голос:
– Почему ты стоишь здесь один? – Иван резко обернулся, но сзади никого не было. Только на лестнице милиционер пытался утихомирить разбушевавшегося нищего. Хорошенько осмотревшись, он тряхнул головой – было бы неплохо взять выходной. Иван снова взглянул на часы – где же поезд? В эту секунду над головой снова зазвучал чей-то голос:
– Почему ты стоишь так далеко от края платформы? Подойди поближе. Или ты боишься? – Иван, сам не понимая почему, мысленно ответил: 'Ничего я не боюсь', – и сделал два больших шага по направлению к краю.
– А ты когда-нибудь видел рельсы? – спросил голос. – Наклонись, рассмотри получше.
Иван слегка наклонил голову вниз и уставился на темное полотно дороги.
– Так ты ничего не разглядишь! Наклонись ниже, – советовал голос.
Иван послушно согнулся и стал разглядывать пути. Тем временем сбоку подул холодный ветер и в глубине тоннеля замерцал свет. Но шум приближающегося поезда на этот раз звучал для него как призывный зов медных труб.
– Ты когда-нибудь спускался вниз? К рельсам? – интересовался приятный голос. – Давай, спрыгни вниз!
Иван хотел по привычке обдумать это предложение, но его мысли словно сковал холод, и так захотелось повиноваться этому голосу.
– Давай, прыгай, – сказал голос, смеясь.
Иван взмахнул руками, как учили в школе, и полетел вперед.
– Он выпрыгнул из-за колонны. Я среагировал, но было слишком поздно. Он уже лежал на рельсах. – Бледный водитель, жестикулируя руками, давал показания следователю.
Виктор Ершов
