– Нельзя ли потише! – шикнул кто-то сзади.
Он отпустил ее руку. Руке стало грустно. Именно так, только руке… ей захотелось опять в тепло его больших ладоней. Нельзя поддаваться на физическое воздействие, пыталась урезонить себя Майя. Он меня волнует, потому что у меня давно этого не было… но я и не хочу… с ним… Он тоже использует меня и скажет, что вся жизнь не может пахнуть елкой и мандаринами и протекать под «вальс цветов»… Тетушка, родная, как хорошо, что я не успела тебя пришить!
В антракте Василиса задыхалась от восторга:
– Ой, Майечка, дядя Боря, я так рада! Мне так нравится! Я тоже хочу быть балериной! Как вы думаете, меня возьмут учиться на балерину?
– Боже мой, не вздумай! – воскликнул Борис Андрианович. – Это не жизнь, а каторга! Вечно голодная, тощая, заморенная… к тому же тебе уже поздно, в хореографическое училище принимают, по-моему, семилетних…
– Неважно, пусть я буду голодная, пусть!
– А слух у тебя есть? – спросила Майя, уже понявшая, что слуха у нее нет.
– Нет, со слухом беда, так бабушка говорила. Она хотела меня на скрипке учить или хотя бы на пианино, но потом махнула рукой. А без слуха никак?
– Без слуха исключено!
Казалось, она вот-вот расплачется.
Но выручил Борис Андрианович.
– Не страшно, Вася! Не можешь стать балериной, стань балетоманкой.
– Что это такое?
– Балетоманы – это такие люди, которые обожают балет, ходят на все спектакли, знают о балете все, знакомы с балеринами и танцовщиками… Они живут в этом мире, а сами танцевать не умеют, им это необязательно!
Василиса задумалась, доверчиво глядя на него.
– Это неинтересно! – ответила она наконец.
– Ты умница, Вася!
– Майя, а ты никогда не хотела быть балериной? У тебя есть слух?
– В детстве я хотела быть и балериной, и певицей, и драматической актрисой, но вовремя поняла, что у меня нет этих талантов. И слава Богу!
– Почему?
Но тут прозвенел звонок.
– Пошли скорее! – заволновалась девочка.
После спектакля, стоя в очереди в гардероб, Майя тихо заметила:
– Девочка удивительно восприимчива к искусству! Надо сказать отцу, пусть обратит внимание на это, надо ее развивать, а то вырастет и не сможет отличить хорошее от плохого, будет еще одной потребительницей продукции «Фабрики звезд».
– Какая вы правильная, Майя, – улыбнулся он. Улыбнулся, как ей показалось, снисходительно.
Она покраснела от досады.
– Майя, помнится, вы говорили, что любите утку с яблоками? Мы не все съели, может, поедем ужинать ко мне?
– Да нет, спасибо, я вообще не ужинаю, а Василисе пора спать. Столько впечатлений…
– Ну что ж… Пошли, я далеко оставил машину, у «Детского мира»… Завтра Василису заберут?
– Да… – соврала Майя. – Жаль, я к ней привязалась.
– А почему у вас своих детей нет? Еще не поздно…
– Ну, это уж мое дело!
– Да-да, простите за бестактность… и все-таки вы на меня за что-то сердитесь. Правда, я в толк не возьму, за что… Но мы сможем увидеться завтра вечером?
– Завтра я иду на день рождения к подруге.
– Возьмите меня с собой.
– Это неудобно.
– Ну что ж, буду вам звонить, – огорчился он.
– Пожалуйста, звоните…
Майя ужасно боялась, что он станет патетически прощаться с Василисой и та брякнет, что отец приедет только шестого, но Василиса опять спала крепким сном и у дома едва помахала ему рукой на прощание.
– Умаялась? – спросила Майя в лифте.
– Здорово было! Зря папа говорил, что балет скукота.
