получиться.
— А они правильны? — с сомнением произнес Егор.
— А хрен знает! — беспечно заметил Падла. — Но кто не рискует, тот не пьет «Жигулевского».
— Я, между прочим, тоже не пью… — малость осмелев, возразил Егор. Ты ведь не разрешаешь…
— Ну, это поправимо, — добродушно улыбнулся Падла. — Так даже лучше будет, больше возбудишься, амплитуда нервных колебаний возрастет… Чингиз, ты куда ящик засунул?
Падла опустил волосатую лапу на ребристую рукоять рубильника. Вот еще пара секунд — и начнется… Егору было страшно и щекотно. Щекотно — от десятков присосавшихся к коже датчиков, которые, казалось, вот-вот высосут из тела жизнь. А страшно — что ничего не получится, разочарованно махнув рукой, Чингиз отцепит провода, и все пойдет как было. День, два, неделю, пока Автор не выдернет его в неуютный мир нового романа. Что мир будет неуютным, Егор знал железно.
В голове слегка шумело, выпитое пиво давало себя знать. Вот же странно, горькая гадость казалось бы — а настроение становится лучше, мир делается округлым, плавным, черты вещей смазываются, они уже неважны, и ничто не важно, главное — это ритм, медленный ритм в ушах, точно морские приливы и отливы… Отливы… Отлить бы сейчас, кстати, не помешало, да некогда, Падла ругаться начнет: «О чем ты раньше думал, у нас уже процесс запущен!»
— Егор, — откуда-то из тьмы, из невообразимой дали послышался голос Чингиза, — ты как? Может, отменим? Еще не поздно. Ну его, Автора, пускай гуляет? Мы же рискуем, понимаешь?
— Не, Чингиз! — непослушным, шершавым языком Егор выдавил такие же шершавые слова. — Мы же все решили.
— «Ну уж нет, папочка, погром так погром», — ухмыляясь, пробубнил Падла. Впрочем, может, и не ухмылялся, лицо его расплывалось во тьме, а рокот волн в ушах все нарастал, и вот уже сменился грохотом, что-то падало и с треском разбивалось, доносились откуда-то встревоженные голоса, с каждым мгновеньем они становились все громче, вот уже оказалось возможным разобрать слова:
— Негодяи! Садисты! Инквизиторы! Что вы делаете с ребенком?
— Чина, Падла, в самом деле, ну что это за дурацкие эксперименты?
— Ольга, уймитесь, тут никто никого не убивает! Даже и не собирается.
— Дядя Падла, а почему не меня? Я тоже хочу!
— Какой хитрый! Всегда норовишь первым! В очередь давай!
— Значит, все-таки решились? Давно пора…
— Чингиз, я совершенно не предполагал, что от невинных интеллектуальных упражнений вы перейдете к сомнительной, неаппробированной технологии… Это же совершенно ненаучный подход…
— Развяжите его, негодяи! Немедленно! Вы творите опыты на детях, это преступление против человечества! Освенцим! Бухенвальд! Вы ответите за это…
Сквозь клубящийся морок Егор все же сумел разглядеть, как грузная, пышущая гневом Нонова подскакивает к смущенному Падле, тычет зонтиком. Раздается треск — это зонтик с размаху опустился на неготовую к удару лысину… Вопли, звериный рык, ужасные слова, по большей части Егору непонятные, а потом рукоятка рубильника резко уходит вниз, и наваливается тьма, плотная, железная, уши разрезает безумный визг, и все мгновенно лишается всякого смысла, остается лишь страх и отчаянное понимание безнадежности, белая искорка проносится в черноте, и Егор знает, что искорка — это он сам, его крутит невидимый во тьме вихрь, тащит куда-то вперед и вверх, а потом — стремительное падение вниз, боль от расшибленного локтя, рыжее мелькание перед глазами…
— Бли-и-н… — только что и сумел произнести Автор. — Вот же блин…
Они сидели в тесной кухне, фыркал белый электрический чайник, розовела на стене керамическая плитка, в сахарнице еще оставалось песку на пару чашек, и за окном шелестела первая, клейкая еще майская листва. Все казалось таким обычным, таким настоящим… И становилось почти страшно от того, что оно не только кажется, оно и есть настоящее.
— Так ты утверждаешь… — вновь и вновь бормотал Автор. Зрачки у него до предела расширились, и сейчас он был необыкновенно похож на огромного кота, который в ужасе забрался на дерево и не может оттуда слезть.
— Да Егор я, Егор… — в десятый раз ответил пацан. — Думаете, мне самому приятно?
— Если бы я своими глазами не видел, как ты свалился с потолка… Вешалку снес… И никакой дырки нет… Фантастика…
— Вот вы бы лучше детективы писали, — мрачно отозвался Егор. — Тогда бы ничего и не случилось…
— Вот тогда бы ко мне пачками герои-киллеры заявлялись бы, механически возразил Автор и вдруг, сообразив, хлопнул себя по лбу. — Да ведь, выходит, и сейчас могут… Как же это… Ладно Карамазов, а ну как Кей заявится?
— У нас на острове киллеров нету, — с гордостью заявил Егор. — Может, вы еще какой-нибудь придумали?
— Да не помню я! — досадливо махнул рукой Автор.
Егор молча потянулся за чашкой. Разбитый локоть был уже смазан йодом, на плечи была накинута необъятных размеров джинсовая куртка — «не сидеть же тебе голым, тут тебе все же не тропики… Эх, в тундру вас надо было поселить, в тундру…»
— Конечно, проще всего объяснить это галлюцинацией. Типа белая горячка, значит? Егор, ну пожалей меня, скажи, что ты галлюцинация.
— А вы ущипните себя, — ехидно посоветовал Егор. — Если я галлюцинация, тогда я растаю. Или давайте, я ущипну.
— Нет уж, лучше я сам, — поспешно возразил Автор. — Я не доверяю детям себя щипать. Вам только дай волю…
— Ага! — ухмыльнулся Егор. — Значит, все-таки не галлюцинация, а дети…
— Ох, ну просто не могу в себя прийти. Признаюсь тебе честно, мальчик: я обычный человек, я не верю в то, чего не может быть никогда. Ни в пришельцев, ни в телепатию, ни в параллельные миры…
— А как же тогда вы пишете фантастику? — прихлебывая ужасно сладкий ложек семь бухнуто — чай, настороженно спросил Егор.
— Как пишу… Сказал бы я тебе… Да только я уже другому такому однажды сказал… Ну, то есть не я, конечно, а так… Ладно, в общем, проехали. Ты мне лучше вон чего скажи, что же теперь мне с тобой делать?
Егор добросовестно задумался.
— Ну, я не знаю даже. Мы же не думали, что так получится. Мы думали вас на остров перенести, я ведь уже рассказывал.
— Интересно, зачем? — хмыкнул Автор. — Морду набить? В принципе понятно, но оно стоило таких усилий?
— А чего вы меня спрашиваете? Вы лучше Падлу спросите или Чингиза… Ну а вообще… Наверное, не только… Вы бы что-нибудь придумали про нас. Чтобы все стало как было… То есть не как было, а по- настоящему… Ну то есть вы поняли, да?
— Что я понял, господи? — в отчаянии простонал Автор. — Ну то есть понял, какую вы там задумали чудовищную глупость. Мне почему-то казалось, что мои герои могли быть и поумнее. Там, на острове, чем бы я от вас отличался? Там моя фантазия была бы совершенно бесполезна… А, ладно, что уж теперь. Ладно, примем за рабочую гипотезу, что и я не тронулся, и ты правду говоришь. Так ответь все-таки, куда мне тебя девать?
— Домой пойду, — просто сказал Егор. — Я же тут рядом живу, даже из вашего окна видно…
— Егор, — грустно сказал Автор, — ты, наверное, не только локтем треснулся, но и головой. Пойми, это другой мир. Того, в котором ты жил, нет. Ну пойдешь ты в дом на «курьих ножках», позвонишь в ту квартиру. А там живут совсем другие люди. Реальность такова, что ты угодил сюда почти голый, без документов, без всего. Ладно, часть этих вопросов решаема, да и то со скрипом, но именно что часть… Ох, блин, ну и невезуха… И жена с минуты на минуту придет, что я ей, интересно, объяснять буду?
Точно подтверждая его слова, в прихожей мелко заверещал звонок. Обреченно подняв-шись из-за
