— Так уж вышло, — не спеша ответил старец Алам. — Видишь ли, мой юный друг, наши отношения с Направителем Сиурхом куда сложнее, чем кажется со стороны. И дело даже не в нем — сам-то он хороший человек. Но слишком уж по-разному мы дышим.
— Вас обвинили в ереси? — напрямую задал вопрос Хенг. Он как-то вдруг забыл, что должен играть роль инквизиторского слуги, смелого, но недалекого парнишки. Сейчас даже мысли об Алосте отступили куда-то в глубину, а на поверхности остался лишь профессиональный интерес.
— А ты, я вижу, не столь прост, как желаешь казаться, — усмехнулся старец. — Впрочем, чего ждать от ходящего сквозь стены? Об этой твоей способности мы еще поговорим. — А что до меня… Нет, формальному обвинению еще только предстоит быть. И дело даже не в ереси. Мы с Сиурхом верим одной и той же Истине. Да только по-разному понимаем, как ей служить. Путь Сиурха — это Империя, войска для усмирения язычников, Священное Ведомство опять же. Он железным кнутом гонит людей к Господу. И не видит, что с железным кнутом на Божий путь выйти нельзя. Дорога начнет искривляться, идущие по ней — ослепнут. И уже не к Спасителю мира они побредут, а к врагу. Беда в том, что понимаешь это лишь когда обжегся. Не раньше. Вот и наши с Направителем дороги постепенно расходились. Я знал, что рано или поздно это кончится плохо.
— Когда же он вас арестовал? И как это было? — продолжал любопытствовать Хенг. Что-то странное и, по правде говоря, жутковатое сквозило за словами старца.
— А никакого ареста и не было, — грустно усмехнулся Алам. — Я сам пришел сюда, в столицу, сам сдался в руки Священной стражи.
— Но почему? Вы что, не могли укрепиться в своей обители? Там же самая настоящая боевая крепость, ее же много лет осаждать надо, и то еще неизвестно, взяли бы.
— Я смотрю, ты довольно много про меня знаешь, — ответил старец и вновь усмехнулся. — Все с одной стороны, гораздо сложнее, с другой — проще. Неужели ты думаешь, Направитель надеялся на силу? Нет, наш Сиурх Крутолобый не столь глуп. У него есть другие способы. Такие способы, что настоятель Алам берет посох и суму и сотни миль идет пешком, лесами и болотами. И приходит в город, и предает себя в руки духовной власти.
— А что за способы?
Старец не ответил. Казалось, он уснул, но по прерывистому дыханию, по внезапно обмякшему телу Хенг понял, что это не сон, а обморок.
Спустя несколько секунд старец открыл глаза.
— Не бойся, такое со мной временами случается. Ослабел я тут. А что до твоего вопроса… Сам не знаю, почему я обо всем тебе рассказываю. Ну так вот. Как понимаешь, у меня есть в моей обители ученики. Разные ученики. И взрослые, и ребята, как ты, да и помоложе есть. Они, ученики мои, не вечно в обители сидят, они и в город выходят, и родных навещают. Вот Направитель и задержал нескольких ребятишек моих. Кстати сказать, самых младших. Их-то взять труда не составляет. А потом был ко мне послан гонец. И предложено было мне явиться в Ведомство, признать обвинение в ереси и взойти на костер. Тогда Сиурх отпустит ребят. Если же нет… Думаю, ты догадываешься об их дальнейшей судьбе. Вот и ответ на твои вопросы.
— Но ведь… — Хенг замялся, не зная, как лучше сказать. — Вы и в самом деле думаете, что Сиурх отпустит их? Ну, учеников ваших.
— Не знаю, — просто ответил старец. — Надеюсь, что отпустит. Я же Сиурха все-таки не один десяток лет знаю. Раньше слово свое он держал.
— Раньше он и в ереси вас не обвинял, — возразил Хенг. — Мало ли что было раньше? Вы ему теперешнему-то верите?
— Он поклялся мне именем Господа, — тихо сказал Алам. — Не думаю, чтобы Сиурх мог нарушить такую клятву. Он неправильно ведет паству к Богу, но я уверен — он любит Его.
— А если все-таки нарушит? — не сдавался Хенг. Он мысленно проклинал себя за свое упрямство, чувствовал, что
— Тогда Господь помешает ему сотворить зло, — спокойно ответил старец.
— Почему вы так уверены?
— Потому что я попрошу Его.
— Но если Сиурх сделает это после… Ну, после костра, одним словом. Что тогда?
— А какая разница? — удивился старец. — Значит, попрошу после.
— Но ведь вы! — едва не вскрикнул Хенг. И тут же крик растворился в его теле каменным холодом. Вот и доболтался! Вот и выдал себя. Теперь уже не было смысла притворяться инквизиторским слугой, Хенгом. Можно делать все, что угодно — проходить сквозь стены, дерзить епископам, левитировать, применять боевые единоборства. Тебя сочтут больным, или колдуном, или святым — кому что больше нравится. Но одного нельзя — усомниться в загробной жизни. Ни один человек в этом мире на такое не способен. Сейчас старец сделает выводы…
— Не пора ли нам сменить тему? — спросил Старец. — Пока еще факел не погас. Тем более, чувствую, скоро за мной придут. Поговорим о тебе. Ты уж извини, но трудно не заметить лжи в твоих словах. Да тебе и самому, я вижу, неприятно изворачиваться. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Так ведь?
— Как понимать ваши слова? — тщетно оборонялся Хенг, зная, что все это ни к чему, что дальше притворяться попросту глупо.
— Как понимать? Ты, наверное, действительно какое-то время служил у Авмена, ты и в самом деле пришел сюда спасать эту девочку, Алосту. Но ты не тот, кем хочешь казаться. Ты — не наш. Ты пришел к нам откуда-то. Откуда — не знаю.
— Вот и господин старший инквизитор в нашей последней беседе о том же твердил, — хмуро обронил Хенг. — Будто есть во мне нечто странное. Спасибо уж, не посчитал меня колдуном.
— Вот уж чего я никогда бы не заподозрил, — ответил Алам. — Авмен полностью прав. Если человек хоть как-то связан с бесовской силой, это чувствуется. Ты с ней не связан. Грешен, конечно, как все мы, но не более того. Потому-то и интересно тебя понять. Знаешь, я давно уже мог бы прочитать твои мысли. Но ведь это как воровство. Даже еще хуже.
— А вы можете читать мысли? — Хенг пытался изобразить удивление, но на самом деле ждал чего-то подобного. Кто знает, в чем состоит тайное «иллурское искусство»?
— Это как раз не сложно. Не то что сквозь стену проходить.
Он снова замолчал. Молчал и Хенг. Что тут скажешь? Уж влип, так влип. Если за ним сейчас все же наблюдают с Базы — пиши пропало. Что зачет завален — ерунда. Теперь и из Центра погонят без права восстановления.
Господи, да что с ним такое? Думать об этой ерунде, об экзаменах да зачетах, когда неизвестно, что с Алостой, и жива ли еще она! Какой же он все-таки идиот…
Тоска вновь обволокла сердце ржавой паутиной, от ощущения беспомощности хотелось выть, но что толку — помощи ждать неоткуда. На Базу рассчитывать бесполезно. Идеология невмешательства.
— Знаете что, епископ Алам, — сказал он вдруг, — вы все-таки прочитайте. Мысли мои. Я не против. Вдруг чем-то сможете помочь. Слишком уж я запутался.
— Разрешаешь, значит? — немного удивился старец. — Ну ладно… Уж во всяком случае дальше меня это не пойдет. Все же тайна исповеди.
— Ну, и как вы будете читать? — спросил Хенг. — Мне надо для этого что-то делать? Настроиться как-то?
— А я уже все прочитал, — ответил Алам.
— Так быстро?
— Это вообще происходит мгновенно. Видишь ли — вот мы с тобой сейчас говорим, мы здесь, в этой камере — но на самом деле мы не только здесь. Мы еще и там, где нет ни места, ни времени. И там мы знаем друг о друге все. Читать мысли — это очень просто. Надо быть и там, и здесь. Вот и все.
— Ну, и что вы мне скажете?
Старец вздохнул. Потом вдруг попросил:
