Тетради Борис лишь бегло пролистал, видимо они были знакомы ему. Письмо, напротив, перечитал дважды, вздохнул:
— Видать, и Профессор…
Я спросил:
— Борис, как вы думаете, что они нашли? Я правильно понимаю, смерть Николеньки связана с этой находкой?
— Не знаю… Мы, искатели, часто сталкиваемся с вещами, не укладывающимися в понятие нормы. Иногда вообще мистика какая-то бывает, иногда все объясняется достаточно просто… В любом случае мне надо посмотреть на эту коробку. Да, я понимаю, что Николенька предупреждал вас, но он тогда был в таком состоянии… Я, по крайней мере, специалист, вдруг там что-то действительно опасное, радиоактивное или ядовитое? Я возьму оборудование, кое-какие приборы…
Николенька у нас в «Поиске» был единственным без образования, искатель божьей милости, как говорил Профессор. Вообщем, он мог ошибаться по поводу содержимого коробки.
Да, еще надо позвонить Надежде Михайловне, это жена Профессора… И потом — если наша группа вытащила ЭТО на белый свет, то мне и расхлебывать! — Борис решительно хлопнул оадонью по столу.
Я не возражал, Борис предупредил сестру, хозяйку дома, что уезжает, и мы отправились обратно, в Москву.
Дорогой, пока мы шли через прозрачный осенний лес к железнодорожной платформе, Борис вкратце рассказал мне, чем они с Николенькой занимались последние годы.
Их группа сколотилась лет пять назад. Любители древностей, профессиональные археологи, которым не нашлось места в стремительно меняющейся жизни. И тогда они решили зарабатывать себе на кусок хлеба сами, при этом продолжая заниматься любимым делом. Среди них были разные люди — и откровенные хапуги, за лишнюю монетку готовые удавить родную мать, и такие, как Профессор — рыцари науки, для которых археология была смыслом жизни. Свою группу они назвали «Поиск», а себя — искателями. Искателями в широком смысле этого слова — рыба ищет, где глубже, а человек… что лучше?
У них был свой кодекс профессиональной чести — не копать христианских могил, например, церковные реликвии, найденные в кладах, возвращать в храмы. И еще — они никогда не трогали огнестрельное оружие. «Это статья.», — объяснил Борис.
Далеко не все находки продавались — раритеты, уникальные вещи, артефакты пополняли их общую частную коллекцию. Профессор вел картотеку, скрупулезно описывал, восстанавливал, изучал находки. Он создал свою систему ориентирования на местности, используя существующие топографические карты, так что любой холмик, камешек, ручеек потом можно было найти ночью с завязанными глазами.
Часто для поиска требовалось дорогое оборудование, инструменты, приборы, и тогда искатели ночи напролет сидели в архивах, отыскивая в документах двадцатых-тридцатых годов малейшие намеки, по которым потом в развалинах помещьечей усадьбы где-нибудь на Орловщине или Смоленщине безошибочно отыскивались килограммы николаевских золотых червонцев, статуэтки, часы и портсигары с вензелями давно расстрелянных тут или умерших там, за океаном, владельцев. На такие «левые», не имеющие исторической ценности находки, превращенные через сеть «своих» антикваров в денежные знаки, закупалось необходимое оборудование и снаряжение, на них жили члены группы, имелась даже своя «черная касса», так, на всякий случай. Все было отлажено, группа работала без сбоев. Правда, иногда случались трагедии — за пять лет они потеряли несколько человек. Один полез без страховки в каменные казематы Ровенского форта и разбился в подземной «волчьей яме», другой заразился каким-то грибком при вскрытии древнего кургана в Ростовской области, третий умер от рака, но приглашенная к постели умирающего ведунья-экстрасенс сказала, что это не онкология, просто на больного навела порчу какая-то древняя колдунья, вернее, ее дух, потревоженный искателем, и сделать тут уже ничего нельзя.
Еще был случай, когда на искателей, перевозивших находки от места раскопок в Москву, напали бандиты. Один из археологов тогда умер в больнице от травм…
Периодически все члены группы подхватывали разные кожные заразы, травились газами, но это не мешает им каждое лето выезжать в «поиск», или, как величественно выражался Профессор, в «частные экспедиции».
За время существования группы было всякое — и наезды рэкетиров, и попытки сначала КГБ, а потом и ФСБ взять искателей под свой контроль, и стычки с «черным поиском», лихими ребятами без чести и совести, ищущими оружие на продажу в зонах боев прошедшей войны. Однако ничего похожего на случай с Николенькой не было никогда. Кроме того, было совершенно непонятно, куда девался Профессор, отец- основатель «Поиска», и жив ли он вообще.
Пока мы с Борисом ждали электричку, пошел мокрый снег, одежда отяжелела, в ботинках вскоре захлюпало. В Москве погода была еще хуже, троллейбусы не ходили, под ногами вяло колыхался ледяной кисель.
Когда мы наконец добрались до родных стен моей «хрущобы», стемнело.
Борис первым делом набрал телефон Надежды Михайловны. Выяснить удалось не много: Профессор был жив, но сильно пострадал — его завалили землей в том самом кургане, про который он так восторженно писал жене. Николенька откопал бездыханное тело, и сейчас Профессор, пребывающий в коме, находился в реанимации Курганской областной больницы. Надежда Михайловна вылетела в Курган еще неделю назад, виделась там с Николенькой.
Все это Борису рассказал брат Надежды Михайловны, живший сейчас на квартире Профессора. Борис коротко сообщил о гибели Николеньки и попросил пока ничего не говорить, если из Кургана будет звонить Надежда Михайловна, дабы лишний раз не расстраивать и без того получившую такой удар пожилую женщину.
Потом мы занялись коробкой. На кухонном столе, освобожденном от посуды, Борис разложил привезенные с собой инструменты — разные шпилечки, ножички, крючечки, рамочки, щипчеки. Я принес таинственную коробку, прямо как ее оставил Николенька, завернутой в куртку.
— Это моя штормовка. — сказал Борис: — Я забыл ее, когда уезжал.
Он аккуратно развернул куртку и мы увидели деревянный ящик с замочком.
— Бокс для ценных находок. Это — Профессора. — Борис начал брать со стола рамочки, водить ими вокруг ящика, сверху, над углами. Потом зажег тоненькую свечку, поставил рядом, внимательно вгляделся в пламя.
— Все в норме, и радиация, и энергетика — как будто там кусок обыкновенного булыжника. Ладно, посмотрим!
Он отложил рамки, взял со стола крючечек, поковырял в замочке, раздался щелчок и дужка выскочила из зажима.
— Готово… Вы отойдите, на всякий случай… — Борис явно нервничал, но резиновые перчатки он натягивал с профессиональной точностью, не глядя.
Я встал у него за спиной, он покосился, отметил, где я, и сказал:
— Я буду вслух комментировать то, что увижу, а вы включите диктофон, вон он, в моей сумке, — у нас так принято, часто находки разрушаются даже от взаимодействия с обыкновенным воздухом, так что только описание очевидца и остается. Включили? Итак…поехали!
Он откашлялся и официальным, сухим голосом громко заговорил:
— Я, Борис Епифанов, группа «Поиск-1», двенадцатого сентября 1996 года в присутствии свидетеля… Э-э?
— Воронцова Сергея Степановича! — почему-то шепотом поспешно подсказал я.
— …Воронцова Сергея Степановича, приступаю к визуальному осмотру неизвестного предмета, обнаруженного членами группы в районе села Глядянское Курганской области, в захоронении, расположенном на берегу реки Тобол, предположительно датируемом пятым тысячелетием до нашей эры. Координаты по системе профессора Иванцова: Кур. 78-194. Предмет находится в деревянном боксе с доступом атмосферного воздуха. Открываю крышку. Предмет колесообразной формы, размер — ладонь взрослого человека. Скорее всего амулет! В предмете имеется проушина, сквозь которую пропущена цепочка серебристого металла, скорее всего серебряная, звенья цепочки изготовленны в виде змей, кусающих свой хвост. В центре амулета того же металла вырезанное из цветного камня изображение глаза.
