Руслан Кимович Хосы пропадал. То, что он пропадает, он понял, когда попытался, изрядно потаскав за собой противника, оторваться и уйти от него. Ничего не вышло. Преследователи висели на хвосте, как привязанные, словно стая легавых, обложившая кабана. Они не давая Хосы уйти, и в то же время сами не подставляли свои головы под пули — за все время перестрелки ему удалось лишь раз попасть в одного из боевиков, да и то, скорее всего, Хосы лишь ранил автоматчика.
«Профессионалы, мать вашу!», — внешне оставаясь соврешенно спокойным, внутренне психовал президент «Залпа», переползая от дерева к дереву. Пули с противным хрустом ударяли в стволы, от чего все дерево вздрагивало, и сверху сыпался снег. Хвала всем богам, какие есть на свете, что в него до сих пор не попали, хотя один раз он подставился, неосторожно высунувшись из-за заснеженой коряги, и остался живым лишь чудом…
У комолякинских боевиков были «калаши», но не простые «весла», а какие-то новые модели — с лазерными прицелами, вспышки красных нитей которых то и дело слепили Хосы, сбивая его с толку. Преимущество в динамичной перестрелки, когда противник все время перемещается, «лазерники» не давали, но стоило только Хосы задержаться на одном месте больше, чем на десяток секунд, как тут же он видел ползущие к нему по снегу красные пятнышки, и приходилось тут же менять дислокацию. Хосы прекрасно понимал — если такое пятнышко перепрыгнет со снега или ствола дерева на него — все, считай, он — труп.
Хосы не мог уйти далеко в лес — он ждал Воронцовской ракеты, а её все не было и не было, хотя времени прошло уже не мало. Руслан Кимович гнал от себя плохие мысли — все же Сергей — парень не промах, да и на базе, судя по стреляющим сейчас в него стволам, осталось от силы пара человек, а то и никого! Эта уверенность подкреплялась ещё и тем, что со стороны базы не слышно было ни звука, а Воронцов, случись что, вряд ли сдался бы без боя.
«Комолякинцы» охватывали Хосы широким поукругом, искусно прячась за сугробами и стволами громадных елей, а вперед лезли и лезли, не взирая на стрельбу, громадные, рыжие псы, оскаливающие длинные желтые клыки. Хосы кидал светошумовые гранаты, стараясь отпугнуть, сбить с толку волкодавов, но они не обращали на его гранаты никакого внимания — вспышка, рев сирены, и вновь по снегу мчаться рыжие тени, прижав уши и осклив зубы.
И тогда пришлось делать то, чего делать не хотелось ни под каким видом — убивать собак. Руслан Кимович через всю жизнь пронес в своей душе любовь к Хуге — огромному тянь-шанскому волкодаву, который катал его на себе, когда маленький Руслан ещё не мог самостоятельно ходить, котрый охранял его на улице их маленького дунганского поселка, затерянного в отрогах Тянь-шаня…
А сейчас очень похожие на Хугу собаки перли через снег прямо на него, и Хосы ничего не оставалось, как в упор убивать преданных своим хозяевам, свирепых зверей, которые не знали, что значит трусость…
У Хосы было две боевые гранаты, припасенные на «черный час», с помощью этих гранат, модернизированого варианта «лимонки», он бы мог уменьшить за раз количество противников вдвое, но кидать гранаты в лесу, где деревья растут так часто, что человеку и встать-то не где из-за ветвей — полное безумие. Правда, один способ все есть — надо встать, и изо всех сил метнуть гранату так, чтобы она перелетела деревья и упала на противника сверху. Этому способу гранатометания Руслана Кимовича научил веселый лейтенат-пограничник, ещё в семдесят девятом, когда их только-только ввели в ту Богом забытую страну исполнять свой интернациональный долг. Но, во-первых, в афганской «зеленке» бросить гранату выше их скрюченных саксаульнообразных деревьев мог и ребенок, а тут вокруг стояли десятиметровые ели, а во-вторых, для того, чтобы так кинуть гранату, надо было встать, а вставать-то как раз и нельзя — тут же получишь пулю.
Хосы попробывал контратаковать — его отчаянный бросок на встречу группке из трех автоматчиков едва не закончился плачевно для него самого, боевики упали в снег на долю секунды раньше, чем он выстрелил в переднего, и тут уж Хосы пришлось нырять в сугробы, словно куропатке — стрелять его противники умели и делали это очень часто, не жалея патронов.
Был ещё один, самый крайний способ выпутаться из этой передряги, но Хосы тянул время, ожидая воронцовской ракеты. А её все не было…
Стрельба стихла как-то разом, одновременно. Руслан Кимович, ожидая каких угодно подвохов, осторожно выглянул из-за ствола могучей ели — тишина! Кое-где были заметны шевеления, и опытный глаз Хосы сразу определил — отползают. Что-то случилось, но что?
Руслан Кимович попробывал сделать пару вылазок — ему не дали, пресекая любые попытки двинуться в сторону Комоляк. Боевики окопались в снегу, темноту пронзали ярко-красные линие лучей лазерных прицелов, высвечивающих то дрожащие хвойные ветки, то колонны-стволы, то вихри снежинок, образовавшиеся на месте упавшего с веток снега.
Хосы отполз назад, переменил обойму, и затаился, выжидая. Как там Воронцов? Не связано ли это неожиданное затишье с тем, что его взяли? Или, наоборот, он оттянул на себя часть сил «комолякинцев», и Хосы теперь стараются не пустить на помощь напарнику? Но тогда почему так тихо?
Руслан Кимович осторожно двинулся по сугробам, ползя вдоль притихших автоматчиков, держась от них метрах в пяти-семи, и стараясь, чтобы его не заметили раньше времени. Постепенно он продвинулся далеко к западу, оставив «комолякинцев» сторожить сугробы.
Тут можно было встать, и бегом бежать к базе — в любом случае Воронцова надо выдергивать оттуда, слишком много времени прошло, пора было уходить.
Автоматная очередь прозвучала, словно гром среди ясного неба — противник Хосы и Воронцова оказался даже большим профи, чем ожидал Руслан Кимович, который посчитал, что он уже в безопасности, и бездарно напоролся на выдвинутый в сторону «секрет», который частыми очередями прижал Хосы к земле, и держал теперь под прицелом. Пришлось отступать назад…
Сергей забрался под вертолетный брезент, натянутый на легкий каркас из пластиковых трубок, кривясь от боли, отдышался и выкатил из кармана маленький, похожий на карандаш фонарик, включил его и зажал в зубах. Тонкий луч метнулся по серой, стальной обшивке вертолета, и Сергей невольно присвистнул, выронив фонарик изо рта.
А удивляться было чему. Перед ним стоял на специальном пластиковом щите изящный, вытянутый, словно акула, вертолет со сложенным винтом, стремительный, красивый, если это слово можно было применить к винтокрылой машине. Сергей, приволакивая ногу — боль в боку почему-то рикошетом ударяла в бедро, видимо, собачьи клыки задели какой-то важный нерв, обошел вокруг вертолета, пытаясь увидеть, где у этого чуда топливный бак.
Ничего похожего Воронцов не нашел, поэтому решил распотрошить вертолет со всех сторон. Сдвижные двери пилотской кабины были закрыты, и сколько Серегй не пытался, он так и не смог найти на гладкой поверхности хоть какой-нибудь намек на замок или хотя бы ручку.
Вообще, вертолет казался выточенным или отлитым из единого куска металла образованием, и Сергей все яснее начал понимать, что вот так, обычными методами с ни ничего сделать не удасться. Надо было спешить — до того, как стимулятор закончит действовать, хорошо бы было выбраться за забор, а потом придется ползти, как Маресьеву, теряя сознания от боли, но это уже будет потом…
О Кате Воронцов старался не думать, но какая-то часть его мозга настойчиво совала Сергею воспоминание о карте. На ней в радиусе шестидесяти с лишнем километров не было никакого жилья…
Отчаявшись что-либо сделать с вертолетом, Сергей отошел на несколько шагов и несколько раз выстрелил в лобовое стекло кабины. Пули, срикошетив, пробили в березенте дырки и ушли в белый, вернее, в черный по ночному времени, свет, а на тонированном стекле осталось лишь еле заметные царапины!
«Эта хреновина наверняка ещё и не горит!», — подумал Сергей и вспомнил поговорку одного из своих институтских друзей: «Что нельзя сломать, то можно починить!». К данной ситуации эта, вообщем-то достаточно глубокомысленная фраза не имела никакого отношения, но что-то в ней подтолкнула Сергея к тому, что бы бросить пустые разглядывания вертолета, а заняться непосредственно его винтом, сложенные лопасти которого кокетливо свисали чуть на бочок.
Единственная часть механизма вертолета, не защищенная внешней, пуленепробиваемой, как оказалось, обшивкой, была именно тут — Сергей увидел, что основания лопастей нанизаны на общий вал, и весь этот узел оплетен трубками, шлангами, и прочей авиационно-гидравлической ерундой.
