Но, открыв глаза, Наталия облегченно вздохнула. Диктофон, стоящий на крышке фортепиано, продолжал работать. В дверь стучали. Наталия быстро перемотала пленку, чтобы послушать, и была просто потрясена, когда услышала знакомые голоса. «Получилось!»
– Я же говорила вам, что они расстроены, – говорила Ольга Константиновна, почти врываясь в дом и ища глазами источник вдохновения своей гостьи. – Не понимаю, что вам здесь так понравилось?
– Ваша коллекция. – Наталия уже успела спрятать в карман диктофон и теперь могла спокойно выйти. – Они что, все совершенно одинаковые?
– Кто?
– Пианино.
– Почти. У них непохожий рисунок инкрустаций. Ангелы – где два, где один, где три…
– А вам сколько нужно? – не задумываясь, спросила Наталия и вдруг увидела направленный на нее жесткий взгляд совершенно безумных глаз. – Что с вами? Я вас чем-то обидела? – испугалась она, ничего не понимая.
Но Оленина на этот раз промолчала. Она круто развернулась и быстрым шагом пошла в дом.
– Я соберу вам в дорогу, – донеслось до Наталии, которая едва поспевала за ней.
Она вернулась, когда Наталия уже сидела в машине и разогревала мотор. В руках у Ольги Константиновны была корзинка, полная еды.
– Здесь пирожки, а это икра из баклажан. Вы уж извините, если что не так…
– Что вы, я хорошо отдохнула. Вот только не поспала. А это что?
– А это термос с кофе. Мало ли что может случиться в дороге. Сейчас я открою ворота.
Они, можно сказать, сердечно попрощались, и Наталия медленно выехала на дорогу. Она общалась с этой женщиной целый день, но так до конца и не смогла ее понять. «И зачем я только сюда ездила? Я с таким же успехом могла навестить Сару, которая живет за городом, только в более роскошном доме. И у нее под окнами не хризантемы, а розы. И в доме розы, и в зимнем саду…»
Наталия посмотрела на часы: половина седьмого! Как же быстро пролетел день!
В городе она была около восьми. Заправилась уже у самого въезда. Хотела отъехать от станции, как гнусная физиономия заполнила собой все пространство в окне:
– Красавица, дай закурить.
– Да пошел ты… – Она попыталась поднять стекло, но мужчина, брызгая на нее слюной, оказался упрямым.
– Да подожди ты! У нас машина сломалась, мы стоим здесь уже вторые сутки… Жрать охота, есть, пить… Мы же не бандиты какие, по-хорошему просим. – И он состроил такую уморительную рожицу, что у Наталии от сердца отлегло. Она молча перегнулась назад, уцепила, не глядя, ручку корзинки и протянула ее мужчине:
– Берите. Вас сколько?
– Да вообще-то я один. Но я все съем, смогу, честное слово. – Он помог ей открыть машину и принял из ее рук корзину. – Ну и запахи! Господи, не перевелись еще на земле русской добрые люди. Не знаю, как тебя и благодарить. Хочешь, подарю тебе что-нибудь на память?
– Что? – улыбнулась она ставшему ей симпатичным парню. – Ты откуда?
– Из Сызрани. Держи. – Он достал из кармана брелок: футбольный черно-белый мяч. – Дарю. От Сырова. Я Сыров из Сызрани. Очень просто запомнить.
– Спасибо. Может, позвонить куда? Не до снега же будешь здесь маяться.
– Да мой напарник должен скоро приехать с техпомощью. Вот жду… Ты себе представить не можешь, как он обрадуется жратве. – Он неожиданно чмокнул ее в щеку. – Будь спок.
В гардеробе ее узнали. Пожилой мужчина в ливрее принял у нее плащ:
– Добрый вечер. Вам понравилось, смотрю, у нас?
– Да уж… особенно девушка, которая поет.
– Хорошо поет. Я вот тоже иногда запру здесь все, встану под дверями и смотрю на нее, смотрю и слушаю. А вы все одна и одна…
– Судьба у меня такая. – Она подошла к зеркалу и подкрасила губы. Вспомнила, как ее поцеловал шофер-дальнобойщик, и засмеялась.
Рейна она увидела сразу и прямиком направилась к его столику.
– Не ждали меня так скоро?
Рейн, которого было трудно разглядеть на фоне пустых бутылок из-под пива, улыбнулся: он был рад ее приходу.
– Я думал, натрепала.
– Что-о?! Что за слово?
– Пардон. Я уже готов. Ну что у тебя, ласточка?
– Слушайте. – И она, поставив прямо перед его носом диктофон, включила его. Голоса раздавались чуть слышно.
– Нет, пойдем-ка отсюда. В коридор, там поспокойнее.
Они вышли и устроились на подоконнике. За синим стеклом чиркали красными и желтыми огнями автомобильные фары. А здесь, в ресторанном холле, было тепло, сухо и уютно.
Рейн сосредоточенно молчал и слушал разговор мужчин, не подозревая о его происхождении. Это было чудо, о котором знала только Наталия.
Когда запись кончилась, Рейн сказал:
– Доставай ручку. Записывай.
– Вы что же, запомнили наизусть?
– Разумеется. Итак:
Рейн замолчал. Наталия смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Неужели вы все это запомнили? Слово в слово?
– У меня хорошая память. Только я не понял, при чем здесь Жуков?
– А это уже вас не касается.
Она сообразила, что сказала это напрасно, уже после того, как Рейн больно схватил ее за руку и притянул к себе:
– Ах ты, маленькая дрянь, ты просишь меня об одолжении, я, как идиот, работаю, перевожу эту галиматью, а она мне еще будет грубить…
– Извините. – Она скорчилась, пытаясь вырвать руку, от боли у нее потемнело в глазах. – Я не хотела вас обидеть, просто терпеть не могу, когда вмешиваются в мои дела. А что касается работы, то я могу вам заплатить.
Раздался стук падающего тела – это Рейн отлетел в угол и со всего маху врезался носом в косяк двери, ведущей в женский туалет. Брызнула кровь. Желтая ковровая дорожка через мгновение стала напитываться красным. Наталия медленно повернула голову, боясь получить точно такой же удар, после
