Марко решил выяснить, как случилось, что люди хана нанесли поражение местному государю по имени Факфур, «который не знал иных радостей, кроме войны и завоеваний, и сделался великим владыкой».
В действительности Факфур не был храбрым воином, предпочитал мирную торговую деятельность и «благодетельствовал беднякам»; он принадлежал именно к тому типу просвещенных монархов, каким стремился быть Хубилай-хан. Именно поэтому Факфур оказался беззащитным перед монгольскими захватчиками. Астрологи Фак-фура предсказали, что он никогда не потеряет царства, если его не отнимет «человек с сотней глаз». Это предсказание успокоило государя, «потому что он не мог вообразить стоглазого человека». Ему суждено было убедиться в своей ошибке. В войске Хубилай-хана как раз имелся выдающийся военачальник по имени Баян Стоглазый, который и погубил Факфура.
Родившийся в 1236 году Баян был во время указанной кампании еще молодым человеком. При дворе Хубилай-хана он был маркитантом и в этом качестве проявил недюжинное административное искусство, безупречные манеры и колоссальную активность. Он был женат, но Хубилай-хан объявил его брак недействительным и дал ему новую высокородную жену по имени Бесучжин. Пользуясь повышением социального статуса, Баян быстро поднимался по ступеням монгольско-китайской иерархии, вступив в союз с партией конфуцианцев; в 1260 году он поступил на военную службу, сначала в качестве чиновника, а затем — военачальника, производя впечатление на вышестоящих и обезоруживая потенциальных соперников своими способностями. Баян, государственный деятель и воин, изучал китайские литературные жанры и сочинял стихи о войне, прославляя войска монголов. Хубилай-хан удостоил его высшей похвалы, сказав одному из своих сыновей: «Баян сочетает в себе таланты генерала и министра. Ему можно доверять во всем». И заключил
Когда Хубилай-хан решил, что пришла пора напасть на Сун, он доверил Баяну 200 000 всадников, поддержанных китайской пехотой, а также пять тысяч судов с 70 000 моряков. Такая численность ошеломила бы любого европейца того времени. Возглавив это мощное войско, Баян окружал один город Южного Китая за другим — всего пять — требуя, чтобы жители сложили оружие и покорились Хубилай-хану. Однако он повсюду встречал упрямое молчаливое сопротивление решительных китайцев. Подойдя к шестому непокорному городу, Баян
Установив военный контроль над всей провинцией, Баян приготовился к последней стадии завоевания. Перед ним был Ханчжоу, самый ценный трофей во всем Китае да и во всем мире. В городе насчитывалось полтора миллиона жителей — в десять раз больше любой европейской столицы, включая Париж и Лондон. Ни один город не мог сравниться с Ханчжоу пышностью, красотой и утонченностью, а также прогрессивным и великодушным правлением.
Государь Факфур, прославленный заботой о бедняках и щедрой благотворительностью, воплощал дух альтруизма богатого города. Марко, проникшийся восхищением перед Факфуром, настаивает, что благодеяния государя заслуживали памятника и подданные любили его, как никого из прежних правителей города, «за великие милости и правосудие, с которыми он повелевал». Факфур заботился о детях, брошенных матерями, и создал для них эффективную систему поддержки и усыновления. «В той провинции, — пишет Марко, — детей часто бросают сразу после рождения. Бедные женщины не могут ни прокормить, ни вырастить их по своей нищете. Государь приказал принимать их всех и записывать, под каким созвездием и планетой они рождены. Затем он распределял их в разные страны и места, где воспитывали их в великом довольстве. Если богатый человек не имел ребенка, он шел к государю и брал себе детей, сколько хотел и какие ему больше понравились». Иногда биологические родители усыновленного ребенка, передумав, хотели взять его обратно; у них была такая возможность, если только родство было заверено документально. В противном случае ребенок оставался под покровительством государя до вступления в брак. Когда приемыши достигали брачного возраста, государь проводил массовые женитьбы, «давая им (новобрачным) столько, чтобы они могли жить в удобстве». Такую же щедрость проявлял Факфур в отношении жилищ, заботясь, чтобы каждое жилье, богатое или бедное, «было красиво и велико». В столь благотворных условиях мелкая преступность была искоренена, во всяком случае так уверяет Марко. «Город так безопасен, что двери домов и лавок, полных весьма дорогими товарами, часто остаются открытыми на ночь, как и днем, и ничего оттуда не пропадает». И здесь, в противоположность дикой и беззаконной монгольской империи, «можно было ходить повсюду безопасно и беспрепятственно не только днем, но и ночью».
В то время государь Ханчжоу и его супруга пребывали в своей резиденции среди великолепного двора, и «вот он (Баян Стоглазый) выстроил свое войско перед ней». Ошеломленный мощью монгольской армии Факфур призвал звездочетов, чтобы вопросить, как его постигло столь полное поражение, и те объяснили, что его противник носит имя Баян Стоглазый. Предсказание сбылось.
Государь Факфур «в великом страхе покинул город со множеством народа, и взошел на… тысячу кораблей, нагруженных всем его имуществом и богатствами, и бежал в Океан-море к неприступным островам Индии, оставив Кинсай (Ханчжоу) на попечение государыни, с приказом защищаться, как сумеет, потому что ей как женщине не приходилось опасаться смерти, попади она в руки врагов». Тогда властительница, «оставленная в городе со множеством людей», к общему удивлению выказала мужество перед лицом монгольского нашествия. Она «побуждала своих военачальников защищать город, как доблестная дама, каковой и была». Королева держалась, пока не получила простое, но убийственное сообщение своих звездочетов: Баян Стоглазый обречен на победу. Узнав, что осаду возглавляет человек, известный под этим именем, «она совсем лишилась сил, потому что сразу вспомнила, что прежде звездочеты говорили, будто никто, кроме человека с сотней глаз, не отнимет у них царства». Получив это известие, «государыня сразу сдалась Баяну. Когда же она покорилась великому хану и сдала ему главный город государства, все прочие города и селения, то и все оставшееся царство сдалось без противления».
Ее судьба резко отличалась от судьбы мужа. «Государыню, сдавшуюся Баяну, взяли ко двору Хубилая, великого хана. И когда великий владыка увидел ее, он велел ее чтить и дать ей все, не жалея цены, как великой даме, какой она и была». Между тем государь Факфур до смерти прозябал в изгнании на острове у побережья Индии, вдали от богатого царства, которым некогда правил со столь просвещенным великодушием.
Марко, пока не познакомился с примером Факфура, считал Хубилай-хана идеальным правителем. И в самом деле, Хубилай-хан под конец жизни проявлял немалую щедрость к беднякам, однако страсть Факфура к социальной и экономической справедливости далеко превосходила милости Хубилай-хана. При внимательном чтении лестных отзывов Марко о Факфуре создается впечатление, что Марко готов признать его более великим властителем, чем Хубилай; видимо, он выше ставил благородство и великодушие, нежели военную мощь.
Перемена суждения отражает перемену в воззрениях Марко. Пока он жил в Камбулаке, Хубилай-хан виделся ему блистающим солнцем, затмевающим все иные светочи, но чем дальше углублялся венецианец в окраинные земли монгольской империи, чем больше примеров жестокости монголов — вплоть до убийства женщин и детей — он видел своими глазами или узнавал понаслышке, тем меньше оставалось у него иллюзий. Было время, когда монголы внушали Марко больше симпатий, чем их враги, однако, наблюдая насильственное установление имперского правления, знакомясь с утонченным Китаем, он медленно, понемногу разочаровывался в монголах. Разочарование проявлялось и в его повествовании, несмотря на попытки сохранить верность степным воинам.
Обыкновение Марко приукрашивать увиденное часто внушает подозрения, но, описывая свою героическую роль в осаде Саиан-фу (ныне Саньян), «большого и великолепного города», он выходит за грани правдоподобия. Вот как он излагает эту историю. Китайские хроники противоречат его версии. Осада в действительности имела место в 1273 году, когда Марко был еще в Афганистане, оправляясь от неизвестной болезни, за два года до его прибытия ко двору Хубилай-хана. В случае с осадой Саиан-фу невозможно сослаться на трудности в переводе китайского календаря в европейский, а также на ошибки в тексте, поскольку Марко подчеркнуто помещает себя, своего отца и дядю в центр действия.
