которых постоянно травит крадущийся скелет. Если речь идет о развлечениях, мы предпочитаем реализм. Мать не хотела отрываться от телевизора, но я говорил убедительно, и через пятнадцать минут она появилась в баре в деловом костюме от Шанель, в блеске золотых украшений и благоухая неброским ароматом духов «Ван Клиф и Арпель». Некоторые девочки уже возвращались после романтических свиданий и, удивленные тем, что за стойкой стояла сама хозяйка, низко, почтительно кланялись.
Квартира располагалась неподалеку от сой Ковбой, и мне потребовалось всего десять минут, чтобы туда добраться. Она находилась на Двадцать третьей сой — улице, знаменитой своими ресторанами, способными угодить любому вкусу — вычурному французскому, причудливому китайскому, вьетнамскому, британскому, немецкому, американскому, японскому. Мы называем ее улицей «голодных клиентов». Следуя по ней, мне то и дело приходилось покидать тротуар, чтобы не столкнуться с любовными парочками, которые, как правило, составляли белые мужчины среднего возраста и тайки лет двадцати с небольшим. Культуроведческое наблюдение: присмотрись, фаранг, девушки избегают на улице объятий, несмотря на то, что собираются сделать или только что сделали наедине с кавалерами. Так они сохраняют лицо.
Скромное здание охраняли несколько ребят в форме службы безопасности с наручниками и дубинками на поясе. Двое из них сидели за самодельным столом и играли в тайские шашки бутылочными пробками. Я сунул им под нос удостоверение и поднялся наверх.
Дверь как дверь, ничем не отличалась от других, но за ней открылось нечто совершено необычное. Я насчитал восемь молитвенных ковриков, ярко расцвеченных зелеными и золотыми красками; все исключительно с геометрическими рисунками и все лежали под одним и тем же странным углом. Приходивший в бар молодой человек впустил меня внутрь. Все в его манерах напоминало древнюю арабскую традицию гостеприимства. Он оставил свои категорические суждения и превратился в любезного хозяина. Умудрился поприветствовать меня тайским поклоном, и я ответил тем же. Но тут мое внимание привлек другой человек — мужчина лет за шестьдесят, в халате и маленькой шапочке. Он поднялся со стула, и с ним мы также обменялись тайскими приветствиями. Тайский поклон, или вай, — это не просто жест: сложить ладони и поднести к лицу. Это своеобразный социальный семафор, обладающий собственным толковником. Позвольте откровенность: ступившие на тропу духовного поиска нашли способы отличать друг друга по рангу. Этот имам сразу же произвел на меня сильное впечатление. Худощавый и прямой, в его угольно-черных глазах угадывались глубина и огонь. Я поднял сложенные руки на уровень лба и задержал на мгновение, и это проявление почитания обрадовало и поразило молодого человека. (Согласно правилам буддийский коп не обязан проявлять уважение к южным мусульманам, даже если они старше его.)
— Привет тебе, незнакомец. Наш дом — твой дом. — Старик произнес традиционную формулу приглашения тем самым шепотом, каким говорил со мной по телефону. Затем кивнул молодому человеку.
— Меня зовут Мустафа Джаэма, — проговорил тот. — А это мой отец, служитель Аллаха Нузее Джаэма.
Я не сумел скрыть удивления. Хотя его фотографии публиковались очень редко, имя Нузее Джаэмы в последние дни часто мелькало в новостях. О нем говорили как об умеренном голосе на юге, и его уважали последователи буддизма и ислама. Были такие, кто считал, будто он один сдерживает угрозу мятежа. Я знал, что он живет на крайнем юге в городе Сон-гай-Колок.
— Я детектив Сончай Джитпличип. Но вам это и так известно.
— Давайте присядем, — предложил имам и изящно опустился на молитвенный коврик. Мустафа и я последовали его примеру.
— Пожалуйста, не бойтесь, — сказал Мустафа.
Имам поднял руку:
— Простите моего сына. Он думает об американце, этом мистере Митче Тернере. — И повернулся к Мустафе: — Достопочтенный детектив нисколько не боится. Он для этого обладает слишком хорошей интуицией. И, в конце концов, в этой комнате только мы трое. — Джаэма-старший снова обратился ко мне: — Остальных мы попросили оставить нас с миром. В наши дни, если буддист видит в одном месте много мусульман, у него по спине бегут мурашки. Разве не так, детектив? — Я пожал плечами. Имам несколько мгновений внимательно смотрел на меня. — Я возблагодарил Аллаха за то, что Он послал вас к нам. — Взгляд в сторону сына. — Что ж, как говорят американцы, перейдем к сути. Почему мы здесь? Почему пригласили вас? Мустафа, расскажи детективу.
В присутствии отца молодой мусульманин смущался и стал неправильно произносить слова.
— Как вам известно, город Сонгай-Колок расположен на границе с Малайзией, где производят половину всех компьютерных комплектующих в мире. Мы подслушивали разговоры американца. Приехали за ним сюда.
Старик вздохнул:
— В характере молодых начинать с конца и пятиться к началу. Мустафа, будь любезен, начни с чего следует.
Я заметил, что молодой Джаэма успокоился.
— Мы знали Митча Тернера. В Сонгай-Колоке он был известен всем. Это создавало трудности и ему, и нам тоже.
Я почти не сомневался, что на этом месте имам снова прервет сына. Но оба вопросительно посмотрели на меня. Начинает ли до меня что-то доходить? Насколько я сообразителен? Достаточно ли умен, чтобы мне доверять?
Старик кашлянул.
— Полагаю, мне нет необходимости утомлять человека с вашей проницательностью несущественными деталями. Достаточно ли будет сказать, что мои люди обратили на него внимание, как только он появился в городе?
— Отец организовал разведывательную сеть, — с гордостью объяснил Мустафа. — Это было совершенно необходимо.
— Вы распознали профессию американца, — вставил я. — Видимо, не все горожане радушно отнеслись к белому шпиону.
— Вот именно, — с облегчением проговорил имам. — Он стал источником большого беспокойства для меня и для тех, кто меня поддерживает. Можете домыслить остальное?
— Слух распространился сначала в городе. Затем проник в Малайзию. Не исключено, что докатился до самой Индонезии.
Старик подчеркнуто низко наклонил голову.
— Я не в силах контролировать всех молодых людей в Юго-Восточной Азии. К нам обращались с просьбами — то с вежливыми, то с неприкрытой угрозой…
— Хотели, чтобы вы помогли его убить?
— Да. В обстановке, когда насилие в нашей части страны постоянно нарастает, и притом, как неловко справляется с этой ситуацией правительство, нам стало трудно защищать Тернера.
— Вы его защищали?
Мрачно:
— Кто же еще? Его соплеменники оказались неспособны спасти от гибели даже свои небоскребы.
Меня удивила злая ирония имама. Я внимательно посмотрел на старика:
— Вы опасались негативной реакции со стороны правительства в случае его смерти?
— Будем говорить откровенно: этот человек служил в ЦРУ и полностью соответствовал представлениям любого молодого фанатика, как должен выглядеть заносчивый американский хищник. Если бы его убили на юге, Вашингтон, без сомнения, усилил бы нажим на Таиланд. Мы боялись, что нам отрубят Интернет. Чем ощутимее нажим, тем сильнее реакция правительства. Одно цеплялось бы за другое, и в итоге нас бы собрали и засадили в лагеря. Вот чего я опасался. И когда вчера узнал, что Митча Тернера убили — не вы один, детектив, в состоянии подкупить гостиничного служащего, — понял, что мне необходимо ехать в Крунгтеп и оценить ситуацию.
Я покосился на Мустафу. Серьезный, упорный молодой человек, чей взгляд на жизнь не предполагал никаких полутонов. Он разительно отличался от утонченного отца. Имам легко прочитал мои мысли.
