направились в камеру номер четыре. В одном надзиратель проявил сострадание — воспользовался фиксаторами больничного типа с мягкой подкладкой, а не простыми цепями. Мы посмотрели на заключенного сквозь решетку. Чез находился в жалком состоянии — трясся, стонал, на лбу отвратительные синяки и порезы.
— Нанес себе сам, — защищаясь, доложил надзиратель.
— На чем он сейчас?
— Только на транквилизаторах.
Надзиратель бесконечно долго выбирал ключ из связки висящей на хромированной цепи, затем открыл замок. Мы вошли в камеру, насквозь пропитанную человеческим отчаянием.
— Чез, — на лице арестанта лишь на мгновение мелькнуло выражение, по которому я догадался, что он меня узнал, и тело вновь задергалось в конвульсиях, — может быть, мы сумеем тебе помочь.
Опять секундное просветление, но это был совсем не тот человек, которого я допрашивал на прошлой неделе. Нереализованная тяга к наркотикам выявляет самые темные стороны натуры, глубоко спрятанные страхи и малодушие.
— Дениза не вытащит тебя отсюда, как обещала. Еще сомневаешься? — Я подпустил в голос отеческую заботу, очень много сахара и лишь каплю угрозы. Чез посмотрел на меня, затем уронил голову, вздрогнул и поежился. — Ты был не простым курьером, верно? Я видел твое досье. Ты не обычный контрабандист, которые толпами околачиваются у Косамуй и Патайи в надежде, что их кто-нибудь наймет, а настоящий профи. Ты вовсе не похож на покрытых татуировками придурков, которые готовы на все, чтобы ширнуться. Правая рука босса, ее любовник, так? И не беспокоился о такой мелочи, как арест, поскольку она настолько богата и с такими связями, что в состоянии в любой момент вытащить тебя из какой угодно передряги. Поэтому решился наброситься на меня. Помнишь? Мол, здесь Таиланд, стоит ей подкупить судейских, как говорится, кинуть на лапу, и ты снова на свободе и наслаждаешься всем, что можно купить на деньги. Таков был план, вы обсуждали его много раз. Дениза говорила, как тебя ценит и каким влиянием обладает. Но почему ты, такой опытный, должен был поверить ей на слово? Нет, здесь нечто большее. Она продемонстрировала тебе свое влияние и связи. Ты часто бывал на Востоке и усвоил, что здесь значат связи. Судя по паспорту, за последние двадцать пять лет ты приезжал сюда двадцать пять раз. Связи — это богатство, власть, счастье, связи — это все. Даже Дениза без связей — всего лишь заблудшая белая. Скажи нам, кто ее самый главный знакомый.
На этот раз Чез даже не удосужился поднять глаза. Я кивнул сержанту, и тот достал из кармана маленький пакетик из пергамента с белым веществом.
— Чез. — Он быстро покосился на левую ладонь Руамсантии и снова опустил глаза на свой пупок. — Я могу облегчить твои страдания, Чез. — Мне наконец удалось привлечь его внимание. Внезапно во взгляде Красного Кокоса появилась мольба. — Можешь мне верить, я коп. Нет, серьезно, даю тебе слово. Будем выводить тебя постепенно, каждый день снижать дозу, пока не придешь в норму. Даже раздобудем немного метадона. Вполне гуманный способ, скажи.
Чез сделал глотательное движение, открыл рот, взглянул на пакетик, закрыл рот и тихо прошептал:
— Мне не вынести ломки, это меня убьет. — Наши глаза встретились; исповедь наркомана шла из самой души. Ему действительно было очень плохо. Невыносимо. И очень хотелось играть свободного от слабостей мачо-страдальца, но наркотический дракон оказался сильнее.
— Разумеется, ты должен нам помочь арестовать ту сучонку и ее поставщика.
Быстрый взгляд, кивок, и Чез расплакался.
— Дай мне героин, и я скажу, что тебе надо, — проговорил он сквозь рыдания.
Мы с сержантом обменялись взглядами.
— Лучше дать, — сказал я. — Только проследи, чтобы все было стерильным.
Пока он ходил за шприцем, масляной лампой и другими приспособлениями, я заговорил с арестованным убеждающим тоном:
— Ты мелкая сошка, Чез, курьер, пешка. Она тебя использовала, а затем бросила на произвол судьбы. Но и Дениза не такая важная птица. В теперешней своей жизни — сумасбродная белая баба средних лет, только и всего. Скажи, разве я не прав? Не заказывает музыку, не тянет на себя скатерть. Ждет у стола, чтобы подобрать крошки. Согласен, ее крошки крупнее твоих, но в итоге это все равно лишь крохи. Потому что торговлей заправляют местные, так? Среди фарангов нет ни одного яо пор, все большие боссы — тайцы. Ты это знаешь не хуже меня. А теперь скажи, кого тебе назвала Дениза, чтобы убедить в полной подстраховке? Ведь только благодаря этому ты решил вступить в игру. Благоразумный парень вроде тебя никогда бы не пошел на риск, даже если ты ее трахаешь. Ей пришлось заручиться твоим доверием.
Вернулся Руамсантия с пластмассовым шприцем в стерильной упаковке, маленькой масляной лампой, куском алюминиевой фольги и положил все это на грубый деревянный стол в глубине камеры. Чез не сводил с него глаз. Сержант добавил пакетик с героином, и мы оба посмотрели на арестованного.
— Тайский армейский генерал, — сказал он срывающимся голосом.
— Фамилия?
— Зинна.
— Расскажи мне еще о генерале Зинне. Сколько раз вы с ним встречались?
— Всего однажды.
— Она показала его тебе, чтобы ты убедился, будто у нее все чисто?
Кивок.
— На тебя, должно быть, произвело впечатление?
— Зинна явился в форме в сопровождении солдат.
— Где проходила встреча?
— Откуда я знаю? Меня куда-то привезли, я не обратил внимания.
— Опиши это место.
— Большой дом, три этажа, полно земли, собаки, обезьяны.
Когда я перевел, Руамсантия уставился на меня:
— Он толкует о Хун Му.
— Да, да. — Чез узнал имя. — Му, так ее называли.
Хорошо.
— Слушай, Чез, справишься сам или прислать кого-нибудь на помощь?
— Справлюсь.
Я наблюдал, как сержант подтащил стол к тому месту, где арестованный был прикручен к решетке за лодыжки и запястья, и освободил ему руки. Чез немедленно сгорбился над столом, оторвал полоску фольги, насыпал на нее героин и, не обращая внимания на реакцию окружающих, принялся за свое постыдное дело. Я оставил его наедине с Руамсантей.
ГЛАВА 20
В заторе на пересечении Асок и Сукумвит, в этой черной дыре, где исчезает время, я попросил водителя выключить компакт-диск с тайской поп-музыкой, чтобы мы с Леком могли послушать «дорожно- пробочное» FM. В этот день Пайсит пригласил на передачу не кого-нибудь, а мою мать, намереваясь представить слушателям самую знаменитую и горластую из бывших проституток.
Видишь ли, фаранг, для фривольных развлечений настали тяжелые времена. Наше правительство вступило в очередную пуританскую фазу и решило подкорректировать ранее установленное время отбоя. Начиная со следующего месяца все бары должны закрываться в полночь. Естественно, индустрия торговли телом пришла в неистовство, и сой Ковбой должным образом мобилизовалась — не пропускали ни одного фаранга, не заставив его подписать петицию. Первым гостем Пайсита стал работающий в барах трансвестит. Лек слушал, не отрываясь.
Трансвестит низким голосом объяснил, что намерен возбудить против правительства иск за
