потом нашла Ива Монтана, Эдит Пиаф, в подарок приятельнице купила диск Далиды и поймала себя на том, что просто не может, не хочет остановиться. Французы оказались верны себе: английской и американской музыки, которой завалены все прилавки в Москве, тут было мало. Зато гигантское количество хорошей европейской музыки по доступным ценам приводило российского покупателя просто в шоковое состояние. Юлия знала о феноменальном воздействии на россиян этих магазинов, но почему-то наивно считала, что ее семьи это не коснется. Однако даже уравновешенный Алексей вдруг впал в азарт и в состоянии культурного шока закупил коллекцию французского джаза. О детях же и говорить было нечего – они спустили все карманные деньги, выданные им на Париж родителями и бабушками, да еще заняли у отца под подарки на будущие дни рождения – словом, разгулялись на полную катушку... Юлия не останавливала этот азартный приступ любви к музыке, она одобрила даже музыку для медитации, которой было полно и в Москве, причем в любом виде. Ей хорошо и тепло было смотреть на свое счастливое семейство, трепетно выбиравшее на память о Париже музыкальные шедевры.
Во время прошлых приездов во французскую столицу у Юлии с мужем сложилась своя компания. Она состояла из нескольких пар русских эмигрантов, осевших в этом вечном городе насовсем и влюбленных в Париж так, как всегда влюблялась в него русская интеллектуальная элита. Это были в основном богемные интеллигенты – писатели, художники и музыканты, знакомые с Земцовыми еще с Москвы, с давних студенческих времен. До отъезда из страны они считали себя – да и были, пожалуй, – людьми «без руля и ветрил», а здесь как-то остепенились и обуржуазились. Обзавелись квартирами, домами, не говоря уже о машинах. В целом же парижская компания состояла из очень симпатичных Юлии ребят, которые понимали, что они по собственной воле выбрали для себя эту жизнь, и не сетовали на недостатки и лишения эмиграции.
Земцовы, у которых была квартира в Париже, были как бы причастны к столичной жизни. Квартирой они не пользовались, предпочитая жить в гостиницах, – это было им удобнее по многим причинам, и прежде всего потому, что парижскую «жилую площадь» они выгодно сдавали, – но все равно считались в компании парижанами.
Квартира находилась в нескольких минутах ходьбы от Люксембургского сада. Это были четырехкомнатные апартаменты в самом сердце «Большого Парижа», предмет мечтаний многих французов и американцев. Цены на недвижимость в этом районе постоянно росли, увеличиваясь в год на пять-семь процентов по причине невероятной престижности места.
Как ни странно, именно недвижимость и сблизила Земцовых с русскими парижанами. Первое время они с интересом шатались с ребятами по парижским злачным местам, по мастерским художников, по русским ресторанам. Алексей с Юлией покупали у творческих друзей их работы, и в последние годы это случалось все чаще. Меценатами они не были, но, как только у Алексея появлялись свободные деньги, он с удовольствием принимался поить и кормить всю эту братию, давая ужин или обед.
Потом появилось еще одно место, которое всегда их притягивало, – так называемый «сквот» Алеши Хвостенко, где он пел так полюбившееся всем русским парижанам «Пускай работает рабочий и не рабочий, если хочет»... Этот эмигрантский круг был очень тесным и замкнутым, попасть в него считалось большой честью. Из-за языкового и культурного барьеров этим людям в Париже приходилось нелегко. И потому Юлия с Алексеем, с их опытом жизни в «рыночной экономике», с опытом путешествий по разным странам, стали их добрыми друзьями, консультантами и в какой-то мере опорой. А еще они казались парижским эмигрантам людьми будущего, уже прочно стоящими на ногах в России. Впрочем, так оно и было.
Детям же они хотели показать совсем другой Париж – туристическую Мекку мира, Париж парадный, официальный, такой, каким он предстает гостям со всего света. Они хотели, чтобы дети запомнили его таким на всю жизнь. Юлия навсегда сохранила в памяти рассказ прабабушки, которую она застала совсем старенькой. У той самым ярким впечатлением детства была поездка в город Красноярск, на празднование столетия со дня рождения Пушкина. Она помнила эту поездку в мельчайших подробностях и любила рассказывать о ней своему внуку, Юлиному отцу, а потом и самой Юлии. И вот теперь, спустя много лет, перед поездкой в Париж она часто задавала себе вопрос: «Интересно, а что будут вспоминать о своем детстве наши дети, что станет их самым ярким впечатлением?..» И сама себе отвечала: «Сие нам не дано знать. Надо жить одним днем».
Тридцатого декабря в Париже пошел холодный зимний дождь, налетел сильный ветер. Его порывы все усиливались, и в конце концов он превратился в шквал. Буря бушевала всю ночь. А наутро они узнали из телевизионных новостей, что это был ураган, который наделал много бед, особенно в Бретани: повалил огромные деревья, погубил большие площади старого леса... И хотя Париж ураган задел только краем, но и этого оказалось достаточно – к утру 31 декабря, к предновогодней ночи, Париж потерял все свои праздничные украшения. Трогательные красные листочки, прикрепленные к деревьям вместе с электрическими лампочками, многочисленные фонарики, шары и рождественские веночки – все это было безжалостно сорвано ветром, сброшено и унесено, как мусор, в неизвестном направлении. Город словно бы оголился, остался в своем будничном обличье и, сбросив праздничную мишуру, приобрел серьезный и грустный зимний вид.
А между тем европейская зима совсем не красила Париж. Не было ни белого чистого снега, ни морозного легкого воздуха, а холодный затяжной дождь навевал тоску и лишал радости свободного передвижения. Юлии почему-то щемяще больно было видеть улицы без праздничных украшений, у нее даже как-то нехорошо замирало сердце, и потому поездка в Амбуаз пришлась как нельзя кстати.
После Парижа город Амбуаз показался сонной деревней. Воздух был чистым, машин мало, все сидели по домам. «Да, все-таки Новый год надо встречать дома. И зачем только мы все это затеяли?!» – сокрушалась про себя Юлия. Однако сожалеть было уже поздно.
Утром они встретили в поезде на Амбуаз свою компанию. Это были коллеги мужа с женами, чадами и домочадцами. Среди новых банковских служащих и их жен у Юлии не было друзей, а вот среди старых, постоянных сотрудников банка все-таки нашлись две-три семьи, которые она давно знала. Особенно выделяла она одну пару. Тамара и Федор Рудак были людьми шумными, веселыми и большими. Точнее сказать, большой была жена, а муж, мужчина среднего роста, лишь отчасти увеличивал их общую массу.
Алексей Земцов и Федор Рудак дружили еще в студенчестве, учились на одном курсе. Уже тогда, в университете, пытались начать свой собственный «бизнес». После окончания работали вместе. Алексей, будучи лидером по природе да и в силу сложившихся жизненных обстоятельств, оказался начальником, а Федор – его первым замом. Тандем был удачным и крепким – пришел финансовый успех. Но однажды Федора попутал бес. Он (под хороший и успешный, как ему тогда показалось, проект) назанимал денег в Москве, несмотря на то что кредиторы все были с сомнительной репутацией. В это же время он поехал в командировку от кооператива, в котором оба они тогда работали, на Украину, где получил крупную сумму денег наличными в качестве процента от сделки по продаже большой партии компьютеров.
В украинском городке, где происходила сделка, его стала выслеживать местная бандитская группа. Федор вынужден был спрятаться. Он сообщил в Москву жене и матери, что его не будет какое-то время, а сам действительно спрятался, да так далеко и глубоко, что просидел якобы в убежище пять лет. За эти пять лет украинские мафиози, которые его «пасли», перестреляли друг друга. Федор вынырнул, возвратился в Москву и пришел к Алексею с повинной. Все деньги – довольно, кстати, крупная сумма – исчезли. Московские кредиторы за прошедшие пять лет тоже поразъехались и сгинули кто куда. Земцов не стал поминать прошлое, разбираться в довольно-таки запутанной и малоприятной истории, и начался новый виток успешной жизни Федора.
Алексей тогда уже работал в банке. Он принял Федора на работу, на хорошую должность, не связанную, однако, с материальной ответственностью. У Рудака были хорошая хватка и мощный ум аналитика, а кроме того, их многое связывало. Алексей определил старому другу неплохую твердую зарплату и при этом перестал допускать к договорам, сделкам и финансовой отчетности. Федор с тех пор считался ценным для банка сотрудником, но уже без прежних возможностей и полномочий.
Жена Федора Тамара, дама компанейская, крупная во всех своих проявлениях, также была в числе близких смолоду Земцовым людей. Дружба мужчин сблизила жен. Они не стали закадычными подругами, но остались добрыми приятельницами. Общественница, заводила, хохотушка и умница, Тамара преподавала русский язык иностранцам. Работа ей нравилась, она хорошо знала свое дело. У нее вышло несколько учебников и монографий, ее ученики жили и работали во многих странах мира. По духу, манерам,
