В машине она долгое время молчала, хмуря лоб. Вероятно, что-то обдумывала. А потом, словно очнувшись, начала рассказывать…
– Вообще-то я плохой экскурсовод, но кое-что знаю об этом замке, точнее, дворце… Это очень красивый дворец, с чудесным садом с каскадами, потрясающими павильонами, среди которых известный замок Амалиенбург… Шедевр южно-немецкого рококо. Нимфенбург был летней резиденцией баварских королей, и строили его в течение двух веков… Один из курфюстов, Фердинанд Мария был женат на итальянской принцессе Аделаиде, и так случилось, что первым ребенком была девочка… Конечно, ждали мальчика… В королевских семьях это очень важный вопрос… Так вот, они так долго ждали наследника, что когда же все-таки он появился на свет, папаша чуть с ума не сошел от радости. Понятное дело, что он задарил жену подарками, среди которых и был огромный участок земли, на котором Аделаида, собрав своих любимых итальянских архитекторов, начала строительство этого комплекса… Работы велись постоянно и долго, строилось все больше и больше павильонов, зданий, разбивались парки и сады… И все это, как я уже говорила, растянулось на двести лет… Аделаида умерла, строительство продолжалось ее сыном, а потом и внуком… Протяженность фасада составила почти семьсот метров! Я бы не отказалась жить в таком дворце, а ты?
Я вспомнила свой крохотный низкий домик, крытый красной черепицей, Тайсона, и сердце мое сжалось…
15
Дождь поливал всю ночь так, что казалось, маленький дом не выдержит и растворится в воде, как таблетка аспирина.
Сначала Лена попыталась уснуть, она лежала то на спине, устремив взгляд в балки низкого выбеленного потолка, то на боку, разглядывая окно, вспыхивающее электрическими фиолетовыми и белыми вспышками молний, или крепкий темный затылок мужа. Костя спал, он мужчина, и у него все иначе, вот и это вынужденное проживание в Страхилице он воспринял совершенно иначе, чем Лена. Вместо того чтобы паниковать вместе с ней и рыдать, он принялся ремонтировать курятник, поправил крышу дома, забор, вычистил и привел в порядок подвал, по-хозяйски рассудив, что здесь можно держать не две, а гораздо больше коз. «Знаешь, это очень экономичные животные, за ними мало приходится убирать, да и в стаде они с утра до вечера… А молоко здесь козье дорогое, я интересовался…»
– Костя, ты что, собираешься здесь жить?
– А почему бы и нет? Жить, Лена, можно везде. И я горд за свою дочь, что она не превратилась ни в наркоманку, ни в пьяницу, не пошла по рукам (а здесь это легко сделать, тем более страна курортная, на море полно отелей), а купила себе дом, обзавелась хозяйством… На это не каждая московская девчонка способна…
…Не выдержав, она растолкала мужа.
– Костя, проснись, прошу тебя, поговорить надо…
– Да я и не сплю, – услышала она неожиданно. – Такая гроза… Того и гляди, дом рухнет…
Он повернулся к ней, притянул к себе, обнял.
– Я хотела тебе сказать… – зашептала она, словно боясь разбудить кого-то невидимого. – Хотела сказать, что мы с тобой Наташу совсем не знали… Родили ее, воспитывали, жили с ней под одной крышей, а что мы о ней знаем?
– Ну… например, я знаю, что она была непокорным ребенком, своенравным… Что была трудным подростком, очень одиноким… Еще она не уверена в себе, считает, что дурнушка, хотя на самом деле она просто красавица… Еще никак не может понять, чего она хочет в жизни… Ведь этот мотоцикл, что мы ей купили, не связал ее с компанией местных байкеров, нет. Она совсем другая девчонка. И мотоцикл ей всегда был нужен просто как средство перемещения в пространстве, для свободы… Я так думаю, что она никогда не была свободна внутренне и пыталась скомпенсировать это свободой внешней… Да только куда денешься от себя самой? Никакой мотоцикл, никакая скорость не спасет…
– Но почему она выросла не такая, как все? Почему ей никогда не хотелось замуж? Детей?
– Я так думаю, что эти мысли возникли бы у нее, если бы она полюбила кого-нибудь… Но разве мы могли предположить, что это чувство ее посетит настолько несвоевременно… Я хотел сказать, что она влюбится в какого-то там цыгана, по переписке… Да уж лучше бы влюбилась в мужчину постарше себя, пусть даже он жил бы в Африке… А так… Тони… Что мы знаем об том Тони?
– Она любила Тони… И судя по тому, что здесь она жила долгое время одна, Тони либо нет в живых, либо они с ним расстались… И то и другое – вполне реально, поскольку семейка у этого Тони была еще та…
– Вот я и спрашиваю, ну почему нашу девочку угораздило влюбиться в цыгана?
– Не думаю, что она знала, что это цыган. Просто познакомилась по Интернету с парнем, он мало- мальски владел русским, обратил внимание на нее, нашел такие слова, быть может, какие никто и никогда не говорил ей… Словом, влюбил в себя, но я не исключаю, что она влюбилась в него… Понимаешь, какое дело, Леночка? Дочь наша – натура романтичная, вскормленная на волшебных сказках, английских романах и балладах, на той литературе, которая прививает утонченным натурам тягу ко всему необычному, экзотическому… Такие, как Наташа, способны, несмотря на внешнюю кротость, к самым неординарным и решительным поступкам. Понятие благополучия, комфортности, финансовой состоятельности присущи были всем ее одноклассницам, подружкам… Возможно, мы этому виной… Но я уверен, что ни одна из них не побежала бы за таким, как Тони, в Болгарию, в неизвестность…
– Ты хочешь убедить меня в том, что мы с тобой воспитали авантюристку?
Лена хотела включить свет, но он не зажегся.
– Тока нет, представляешь? Видимо, это из-за грозы и дождя… Подожди, я где-то на столике видела подсвечник с красной свечой… И спички тут же… Господи, Костя, надо же какая романтика – свечи, гроза, старинный домик, похожий на этнографический музей… Вот только меня это нисколько не радует…
Она встала, набросила на плечи кофту, зажгла свечу, и маленькая комнатка сразу же преобразилась, заиграла беспокойными оранжевыми бликами и таинственными длинными тенями…
– Знаешь, Костя, что я подумала? Мы страшные эгоисты, и никогда не давали себе труда лучше узнать Наташу… Мы хоть и имели ребенка, но жили как бы для себя… К сожалению, я поняла это только сейчас… Вот представь себе. Мы всегда вдвоем, вместе… А она была совсем одна. Особенно со мной ничем не делилась… А потом с ней случилось то, что случается со всеми девушками в ее возрасте… Она влюбилась. Я помню себя, когда я влюбилась в тебя… Для меня тогда никто другой не существовал. Да я голову потеряла… Вот как Наташа со своим Тони… А мы не поддержали ее, мы заранее были настроены против ее отношений с ним…
– А что, разве мы ошибались? – Константин в пижаме вышел из комнаты в кладовку, чтобы принести дров и подбросить в печку. И кричал уже оттуда: – Мы же с тобой чувствовали, что эта связь ни к чему хорошему не приведет…
– Да, но она-то этого не понимала…
– Она не хотела понимать…
– Все равно ее можно понять… И вот теперь представь, что же с ней случилось…
Он принес охапку дров, выложил на пол, на железный лист, открыл дверцу печки, в которой розовели тлеющие угли, и положил туда два узких полена.
– С одной стороны – она любила Тони, с другой – она же попала в руки к преступникам… Мы вообще могли потерять ее… Если бы не Тони, она бы, возможно, сбежала уже давно, когда бы поняла, к примеру, что ошиблась, что не любит его… А так… Она продолжала жить в этой семье, постоянно подвергая опасности себя, свое здоровье, да что там – свою жизнь!
– Костя, ты помнишь, как она выглядела? Кожа, кости, волос на голове почти нет… Да от нашей Наташи вообще мало что осталось… Нам бы взять ее в охапку – и домой.
– Да у нас, собственно говоря, и были такие планы… Но это я виноват… Я… намекнул ей, вероятно, одним своим видом, что мне жалко всех тех денег, что мы ей отправили…
– Но и тебя можно тоже понять, деньги-то немаленькие…
– Лена… Бог с ними, с деньгами… Зато теперь у нас ни денег, ни дочери. И она снова в странствии… оставила свое хозяйство, коз, кур, собаку…
