Едва сдерживая себя от излишне эмоциональных формулировок (сыну, отлично ее знавшему, это было прекрасно заметно), она решительно сказала:
– В общем, мое мнение таково: если ты совершишь этот безумный шаг, то испортишь жизнь всем нам. И себе тоже, себе, кстати, прежде всего. Подумай об этом.
Она резко повернулась и ушла в спальню, громко хлопнув на прощание дверью.
В комнате воцарилась тишина. Сергей исподлобья бросил на отца взгляд, и ему показалось, что Пономарев-старший, вертя в пальцах тонкий бокал на длинной ножке, с трудом скрывает усмешку. Может быть, хотя бы он отнесется к их со Светкой чувствам разумнее? Может, сумеет уговорить мать?
И Сергей сделал еще одну попытку:
– Мне очень жаль, что мама так реагирует. Поговорим по-мужски? – Отец еле заметно кивнул, и сын, ободренный его молчанием, уже увереннее продолжил: – Папа, Светлана – замечательная девушка, я очень ее люблю. Она будет хорошей женой, вот увидите.
– Я задал тебе вопрос, – спокойно напомнил Пономарев, – и ты не дал мне на него никакого вразумительного ответа. На что вы собираетесь жить?
– Я скоро начну работать. А пока…
– Вот-вот. Пока – что? Годика три поголодаете?
– Я могу подрабатывать. Да и Светка поможет. Мы справимся, вот увидите, – не сдавался Сергей.
Отец раздраженно, с громким звоном, едва не грохнув дорогое стекло, поставил бокал на стол и, поднявшись, заходил по комнате – точно так же, как несколько минут назад это делала мать.
– Какой же ты дурак, – устало и тихо процедил он. И этого тихого голоса сын испугался гораздо больше, нежели привычного отцовского крика, которым обычно реагировал отец на всякие его юношеские выходки. – Вот уж не думал, что ты так безнадежно глуп, Сережа. Ты очень меня огорчаешь… Неужели не ясно, что девушек у тебя будет много, а жена – настоящая жена, понимаешь? – у дипломата может быть только одна?
– А что, папа, разве дипломаты – не люди? Или ты считаешь, что у них должны быть какие-то особые жены?
– Вот именно – особые. Тут ты попал в самую точку. – И Пономарев наставительно поднял вверх указательный палец. – Между тем сейчас ты, сынок, пытаешься поступить, как какой-нибудь босяк без роду, без племени. Ты пойми, дело совсем не в вашей финансовой несамостоятельности и даже не в том, что ты еще учиться не кончил и работы не имеешь. Это еще полбеды. А дело в том, что жениться надо по-умному. Так, чтобы брак принес тебе какую-то пользу – если уж не деньги и готовую карьеру, то хотя бы хорошие связи. Я не говорил с тобой об этом прежде, считал, что еще рано, да и не очень-то нужно. Думал, ты понимаешь, что брак – дело ответственное и нельзя жениться на ком попало… Видимо, я ошибался.
– Но, папа… – заикнулся было Сергей, однако отец цыкнул на него так, что он не осмелился закончить фразу.
– Молчи, дурень! Молчи и слушай, если у самого ума не хватает выстроить свою жизнь, как надо. В нашей с тобой профессии половина успеха зависит от женщины. Практически любая судьба, карьера, успехи или неудачи определяются женой – хотим мы того или нет. А жизнь дипломата – тем более. Уж позволь мне об этом судить. Если же ты женишься на ком попало, то и судьба сложится как попало, и родится у тебя кто попало вместо наследника семьи и профессии.
– Папа, с тех пор как мы начали встречаться…
– Ты имеешь в виду встречаться в постели? – хмыкнул отец.
– Ну да, да. Понимаешь, с тех пор я думать ни о ком больше не могу. Это мой человек, мы всего с ней добьемся, если будем вместе. Она мне нравится, понимаешь? – горячился Сергей.
– Ты, кажется, не слышишь меня, потому что не хочешь слышать, – безучастно, но твердо сказал Андрей Петрович. – Выбирай: или ты отказываешься от этого безумства, и тогда мы по-прежнему с тобой, мы снова одна семья; или ты женишься и остаешься ни с чем, потому что она тебе не пара. Тогда ты нам больше никто, мы тебе не станем помогать, не будем кормить твоих девок.
– Папа! – снова попробовал остановить его сын, но Пономарев-старший был непреклонен:
– Если ты будешь упорствовать – собирай вещи и шагом марш из нашего дома! Только учти, что многого в жизни ты уже не добьешься. Живи тогда, как хочешь и на что хочешь, от нас ни копейки не жди. Это все!
Когда отец, озабоченный и поникший, как-то разом вдруг постаревший, скрылся в спальне, Сергей оторопело опустил голову и сел на стул, с которого вскочил было в пылу спора вслед за отцом. Он, разумеется, не ожидал от родителей такой реакции. Его желания прежде никогда не шли вразрез с семейными планами, и ему всю жизнь позволялось то, чего он хотел. Значит, и они тоже могут проявить железный характер… И особенно, как выяснилось из этого нелегкого разговора, мать. Отец просто расстроен, потому что беспокоится о карьере Сергея, а мать не одобряет его выбора. Выходит, они настроены не принципиально против ранней женитьбы, а именно против Светланы. Это было уже серьезно.
Получается, все против него. Сергей не привык к такому единодушию родителей – они не так уж часто бывали единодушны… Двое против одного! Пожалуй, этак они и в самом деле смогут оставить его сначала без денег, а потом и без карьеры. Нет, такая перспектива его не устраивает. Сергей привык к деньгам, к почти неограниченным расходам. И что, теперь из-за Светки он всего этого может лишиться?!
Между прочим, угрюмо рассуждал он сам с собой, по-крупному родители правы. Если серьезно делать дипломатическую карьеру (а иного жизненного пути Пономарев-младший для себя не представлял), то необходимо не только самому быть «мальчиком из приличной семьи», но и породниться с семьей, у которой тоже «все схвачено». Иначе можно всю жизнь провести у других на побегушках, например, мелким клерком в МИДе. Вон сколько таких!..
И тут Сергей вдруг заплакал. Он злился и на себя за собственную глупость и мягкотелость, и на Светку, которая все это придумала, какую-то женитьбу, свадьбу… Да что за игрушки! Ему надо о будущем думать. А Света, рассуждал он, обливаясь слезами, ну что Света? Как друг, как девушка она, конечно, хороша. Даже если они по-настоящему любят друг друга – ну и что ж, пройдет, у кого не бывает! Хотя, если честно, он так привык к ней, к ее роскошному телу. У нее такая грудь… такие бедра…
«Нет, Светку жаль, но собственное спокойствие, конечно, дороже», – решил парень наконец после недолгих раздумий и ребяческих слез. В конце концов должна же она понимать, что для него самое важное в жизни совсем другое. Карьера дипломата, бизнес. Он и так целых два года на нее потратил! Учиться стал хуже, с родителями поссорился. Нет, все, хватит. Так жить нельзя, и эта любовь ни к чему хорошему их не приведет. Главное – его не приведет, его, Сергея…
Успокоившись, он пошел в ванную, подставил голову под холодную воду и долго плескался и фыркал, точно человек, уставший после тяжелой физической работы. Потом тщательно вытер волосы, причесался и, тяжко вздохнув, зашагал в сторону родительской спальни. У открытого окна остановился, глубоко вдохнул свежий, пахнувший землей и лесом вечерний воздух. Где-то далеко гудела дорога, напоминая о близости большого города и о том, что дачное спокойствие обманчиво и ненадежно…
Сергею было тяжело. Он принял окончательное решение и, как бы ни бодрился сам перед собой, не мог не понимать, что совершает предательство. Первое предательство в своей жизни, хотя, должно быть, и не последнее. Как говорил его отец, невозможно прожить жизнь дипломата и остаться стерильно чистеньким… Но отец имел в виду работу, издержки профессии, тут же возразил парень сам себе, а здесь ведь речь идет о старой дружбе, о первой любви. Нельзя было так запускать ситуацию, доводить отношения со Светланой до разговоров о свадьбе. Но теперь ничего не поделаешь. С его родителями шутить нельзя. Если они настолько непреклонны, то это уж навсегда. И с чего это мать так взъелась на Светку?
Господи, взмолился он, помоги мне!.. И шагнул к родительской двери.
Глава 8
Мать Сергея Пономарева была из семьи потомственных дипломатов. Ее супруг знал, о чем говорил: в его карьере и судьбе именно женитьба сыграла определяющую роль. Маргарита Александровна принесла в приданое мужу не только хорошее имя и устойчивую репутацию, но и обширные связи своего отца, бывшего посла в одной из стран западного мира. Она сызмальства была знакома с правилами этикета, с детства умела и знала то, чего не умели и не знали простые советские люди. Она всегда мечтала продолжить эту семейную линию, создать настоящую дипломатическую династию. И вдруг ее ненаглядный,
