— Тогда вы спросите, надел он теплые кальсоны? Погода что-то сыровата, а он такой слабенький.
Если бы пророк Иов вошел в этот момент в кабинет, Т. Патерсон Фрисби пожал бы ему руку и сказал: «Старина, теперь я понимаю, каково тебе было». Страдальческая морщина прорезала его лоб. Больше всего на свете, полном неприятных неожиданностей, он не терпел звонков персоналу по его личному телефону. А уж звонки об исподнем резали его ножом по сердцу.
— Не вешайте трубку, — сдавленно сказал он и нажал кнопку на столе.
Раздался резкий звонок, а вслед за ним в комнату вошел личный секретарь мистера Фрисби, загорелый и подтянутый.
Берри Конвей мало походил на чьего бы то ни было личного секретаря. Он плохо соответствовал этой роли. Конечно, трудно очертить некие жесткие правила, которым должна отвечать внешность секретаря; во всяком случае ей следует хотя бы приблизительно отвечать определенным ожиданиям. Скажем, отнюдь не помешали бы очки в роговой оправе и легкая бледность.
Берри Конвей — поджарый, атлетически сложенный, с внешностью боксера полулегкого веса, который принимает по утрам холодный душ и при этом поет — был далек от идеала. Лицо у него было чисто выбритым, тело мускулистым. А мистер Фрисби, даже в те минуты, когда не страдал желудочными коликами, имел наружность совсем иного рода. Его подспудно оскорблял вид маячившего перед ним человека. Берри мог был взять мистера Фрисби одной рукой и съесть как цыпленка; и подчас вечерами, после трудов праведных, сожалел о том, что этого еще не сделал. Дело в том, что мистер Фрисби умел быть неприятным.
Вот и сейчас он сделался неприятным.
— Эй, вы! — рубанул он. — Что вы о себе воображаете? Почему ваши друзья звонят сюда? Какая-то полоумная баба требует вас к телефону. Ответьте ей.
Разговор, последовавший затем, продлился недолго. Невидимая собеседница говорила — и, по- видимому, наступательно, — а Берри, рдея лицом и ушами, робко отвечал: «Конечно, нет — сегодня ведь тепло — я хорошо себя чувствую — да хорошо, хорошо!». — И, положив трубку, всем своим видом он выражал стыд и смятение.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Это моя старая няня.
— Няня?
— Бывшая няня. Она никак не может примириться с мыслью, что я уже вырос.
Мистер Фрисби шумно вдохнул.
— Она спросила —
— Знаю, — залившись краской, ответил Берри. — Этого больше не случится.
— А вы надели? — спросил мистер Фрисби с понятным любопытством.
— Нет, — коротко ответил Берри.
— Уфф! — выдохнул мистер Фрисби.
— Сэр?
— Живот болит, — пояснил финансист. — У вас бывало несварение желудка?
— Нет, сэр.
Мистер Фрисби неодобрительно смерил взглядом секретаря.
— Так-таки не бывало? Ну ничего, еще будет. И у вас, и у вашей няньки заодно. Запишите: племянница — титулованная леди — газеты.
— Простите, сэр…
— Вы что, по-английски не понимаете? — спросил мистер Фрисби. — Моя племянница приезжает из Америки на Лондонский Сезон, и ее мамаша желает, чтобы я поместил объявление в газеты, что требуется титулованная дама в качестве компаньонки. Не понимаю, что тут неясного. Мне кажется, это доступно любому, кто имеет хоть чуточку серого вещества. Поместите объявление в «Тайме», «Морнинг пост» и так далее. Сформулируйте как знаете.
— Да, сэр.
— Хорошо. Все.
Берри направился к двери. Дойдя до нее, он остановился. Ему в голову пришла мысль. Как человек добросердечный, он старался по возможности совершать добрые поступки. Ему показалось, что сейчас явилась как раз такая возможность.
— Могу я кое-что предложить, сэр?
— Нет, — ответил мистер Фрисби.
Берри не так-то просто было обескуражить.
— Я просто подумал, что леди Вера Мейс может вам подойти.
— Кто?
— Леди Вера Мейс.
— Кто такая?
— Сестра лорда Ходдесдона. Она вышла замуж за человека по фамилии Мейс.
— Откуда вы его знаете?
— Я учился в школе с ее племянником, лордом Бискертоном.
Мистер Фрисби с интересом взглянул на своего работника.
— Что-то я не пойму, — протянул он. — Вы якшаетесь с верхушкой аристократии, в школу ходите с их племянниками, а сами работаете у меня в конторе…
— За смешное жалованье, сэр? Истинно так. История довольно грустная. Меня усыновила богатая тетушка, которая вдруг превратилась в бедную.
— Действительно грустно, — заметил мистер Фрисби, вынимая из флакончика таблетку пепсина.
— Если бы, — предположил Берри, — вы выразили сочувствие в виде небольшой прибавки…
— Идите к черту, — прервал его мистер Фрисби. — Переменим тему.
— Хорошо, сэр. Поговорим о леди Вере Мейс.
— Вы с ней знакомы?
— Виделся однажды. Она как-то приехала к нам в школу и выставила угощение. Кофе, орешки, клубничное желе, два вида джема, два вида кекса, мороженое и сосиски с картофельным пюре, — перечислил Берри, в сердце которого это воспоминание хранило неувядаемую свежесть.
У мистера Фрисби воспоминание о еде вызвало иную реакцию. Его чувствительный желудок произвел четыре мощных спазма и затих.
— Не говорите о таких вещах, — сказал он, передернувшись всем телом. — Даже не заикайтесь о еде в моем присутствии.
— Хорошо, сэр. Так я могу передать леди Вере, чтобы она к вам обратилась?
— Если хотите. Вреда не будет.
— Огромное вам спасибо, сэр, — сказал Берри.
Он не мешкая вышел в коридор и позвонил в клуб «Трутни». Как он и ожидал, лорд Бискертон оставался на месте.
— Алло? — сказал Бисквит.
— Это Берри.
— Высказывайся побыстрей, старина, — сказал Бисквит. — Слушаю тебя внимательно. Только в темпе, потому что ты оторвал меня от крайне напряженной игры. Что случилось?
— Бисквит, я помогу тебе наварить деньжат.
На другом конце провода произошел эмоциональный взрыв.
— Да ты что!
— Похоже, что так. Бисквит впал в задумчивость.
— А что я должен делать? — спросил он. — На убийство я вроде не очень гожусь, и фальшивые деньги вряд ли сумею печатать. Не пробовал никогда. Но постараюсь.
— Племянница старика Фрисби приезжает из Америки на Сезон. Ей нужна компаньонка.
— Ах так, — разочарованно протянул Бисквит. — А я тут с какого боку припека? Ты хочешь, чтобы я нанялся на эту работу, ловко прикинувшись вдовствующей герцогиней? Зря ты беспокоишь занятого человека этакой ерундой, Берри. Честно ли пробуждать надежды, чтобы махом их разбить?
