Она сидела за рулем, а он стоял, прислонившись к капоту. Воздух был напоен ароматом ночи. Стояла тишина.
— Энн, — сказал Берри, — мне надо тебе что-то сказать.
— Что ты меня любишь?
— Что-то еще.
— Но ты меня любишь?
— Люблю.
— Несмотря на все, что я тебе наговорила в парке?
— Ты была совершенно права.
— Нет, не права.
— Я тебя обманул.
— Это ерунда.
— Нет, Энн, не ерунда.
— Вот как?
— Мне надо тебе кое-что сказать.
— Ну так говори.
Берри посмотрел поверх нее на пруд.
— Я насчет этого типа.
— Какого типа?
— Приятеля Хоука.
— А что такое?
— Ты сказала, что я смелый.
— Конечно, смелый. Я такого никогда не видала.
— Ты видишь во мне героя.
— Конечно.
— Энн, — сказал Берри. — Я должен тебе сказать… Знаешь, что произошло, когда я вышел за дверь?
— Ты бросился на него и сбил с ног.
— Энн, я этого не делал. Когда я вышел, он лежал на земле, уткнувшись головой в лавровый куст.
— Что?
— Да.
— Но…
— Погоди, это еще не все. Ты помнишь мою домоправительницу, миссис Уисдом?
— Эту милую даму, которая рассказала мне про твои носки? Берри передернулся.
— Я никогда не надевал в постель носки, — горячо возразил он. — Она думает, что надеваю, но я не надеваю.
— Ну так что с миссис Уисдом?
— Сейчас скажу. Она обручилась с местным полицейским, по фамилии Финбоу.
— Ну и что?
— Они с Финбоу ходили в кино.
— Да?
— Она вернулась, — методично продолжал Берри, — и обнаружила у забора странного мужчину.
— И?
— Она решила, что это грабитель.
— И?
— И, — сказал Берри, — ударила его зонтиком по голове подставила подножку, а мне осталось только втащить его в дом. Теперь ты знаешь все.
Он умолк. Энн резво высунулась из машины и чмокнула его в макушку.
— Что же тут плохого?
— Я боялся, что ты пожелаешь, что так превозносила мою храбрость.
— Но ведь ты сказал мне правду?
— Да.
Энн опять поцеловала его в макушку.
— И правильно сделал, — сказала она. — Мамочка хочет чтобы ее малыш всегда говорил ей правду.
Алан Эйкборн
Встреча с живой легендой
В октябре 1974-го Эндрю Ллойд Уэббер и Алан Эйкборн в сопровождении представителя нью-йоркской конторы продюсера Роберта Стигвуда выехали на Лонг-Айленд, чтобы встретиться с 93-летним П.Г. Вудхаузом. Вот, очень и очень вкратце, что произошло.
Утром нас с Композитором забрал из нью-йоркской гостиницы служащий Роберта Стигвуда. Стигвуд был продюсером нашего мюзикла, приверженец школы «делай дела на расстоянии», надо сказать, на почтительном, — правил баржей с берега. Но и Композитор был не лыком шит, мне таких ушлых малых встречать не приходилось: как-то раз он въехал на го-карте к продюсеру в бассейн; он же за него и поручился, и я не возражал. В тот день, когда солнце клонилось к ленчу, мы собирались на встречу с Пэлемом Гренвилом Вудхаузом (в просторечии — Пламом, от «плам-пуддинга», в свою очередь прозванного в честь сливы, хотя слива в нем и не ночевала) к нему домой на Лонг-Айленд, чтобы быстро сняться для газеты и проиграть старикану хиты из только что завершенной партитуры «Дживса». Я поприветствовал Композитора, вытряхнувшегося из лифта с пухлыми папками под мышкой, превосходящими величиной телефонную книгу Манхэттена.
— Партитура, — пояснил он.
— Понимаю, — таинственно подмигнул я, теребя свое, куда более скромное, достояние, в народе именуемое либретто. По сравнению — земельная опись Вильгельма Завоевателя.
— Боюсь, с нашим шоу может выйти заминка, — разглядывая мой том, сказал Композитор, — В смысле времени.
— Возможно, возможно, — парировал я, смерив его ледяным взглядом, ибо за милю просек, куда он метит. — Ну что ж, им придется петь чуть быстрее.
Но он все равно глядел, будто из ружья целился. Не самое ударное начало для такого дня.
К счастью, в этот момент вошел тот самый Клерк от Стигвуда, полный радостных вестей и явно предвкушавший поездку в компании молодых и талантливых творцов крупного калибра. Он прибыл в такси, вытянутом, как гигантская такса, — растянули его, видимо, только что, неподалеку от Пятой авеню, между 76-й и 80-й улицами. Мы кивнули водителю, и, пока добирались несколько сотен ярдов до задней дверцы, Клерк популярно растолковал нам, что время — деньги. Наш визит надо точнейшим образом рассчитать по времени, чтобы он не совпал с благоприобретенной привычкой Плама смотреть телевизор. Дело в том, что старый черносливец, как на наркотик, подсел на несколько мыльных опер, транслируемых днем, и, естественно, не мог пропустить ни одного эпизода. К счастью для нас, именно в этот день у Плама, по словам Клерка, освободилось окно.
Пока мы катились, как шары для кеглей в подвижном кегельбане, подскакивая чуть ли не на каждой из миллиона рытвин, которые придают нью-йоркским улицам их ни с чем не сравнимое очарование, а нью- йоркским такси, при помощи пассажирских голов, — уникальные зубчатые крыши, наш Клерк вкидал себе вид стюарда с реактивного лайнера, предлагая полный автомобильный набор имевшихся на борту удобств, включающих радио, телевизор и коктейль-бар. Мне пришло в голову, что в дипломатических целях было бы
