старинной пословице «немой жует зерна лотоса — горько, а сказать ничего не может». Что и говорить, кое для кого зерна весьма горькие. Отсюда — и явное стремление замять скандал.
Вынужденная «немота» японских коллег вовсе не означает отсутствия интереса к разоблачениям Битова. Стоит советскому корреспонденту в эти дни появиться в Токийском пресс-клубе, как его забрасывают вопросами, просят перевести публикацию «ЛГ», делятся своими соображениями.
«Технология похищения Битова очень напоминает действия южнокорейской разведки, выкравшей в 1973 году из токийского отеля Ким Тэ Чжуна, одного из руководителей оппозиции сеульскому режиму, — говорил мне пожилой журналист, который, как и другие собеседники, настаивал на анонимности. — И в том и в другом случае похищение стало возможно только благодаря содействию местных коллег из полиции и контрразведки…»
Другой участник беседы, американец, показывал собравшимся в баре свежий номер лондонской «Таймс» с фотографиями «домов-сейфов», названных Битовым, и сообщениями корреспондентов этих газет, подтверждающих принадлежность к британским спецслужбам лиц, которые были названы во время пресс-конференции в Москве. Он не без злорадства сказал, что английские «джеймсы бонды» в очередной раз сели в лужу, и добавил, что очень сочувствует своим знакомым — Джону Баррону и Фредерику Форсайту. «Джон готовил крупную публикацию в «Ридерс дайджест», а Фред хотел использовать свои беседы с Битовым для очередного бестселлера типа «Псов войны» или «Дьявольской альтернативы». Теперь им в лучшем случае придется все переписывать заново…»
Юрий ТАВРОВСКИЙ,
соб. корр. «Нового времени» — для «ЛГ»
Олег Битов стал очередной жертвой охоты за советскими людьми, осуществляемой по указке тех, кто ведет против Советского Союза психологическую, идеологическую войну. Совершая подобные преступления, мастера шпионажа на Западе одновременно разглагольствуют о «правах человека». Выходит, «права человека» для них — улица с односторонним движением.
Сегодня наши оппоненты из западных буржуазных газет никак не хотят ответить на вопросы, поставленные в свое время публикациями о «деле Битова» в «Литературной газете». Неужели то, что было учинено над советским журналистом в Италии и Англии, можно назвать иначе, чем откровенное, уголовно наказуемое преступление? Почему советским журналистам нередко создаются какие-то «особые» условия для работы в западных странах?
Пять лет назад другой советский гражданин — Леонид Леонидович Панченко — стал, подобно Битову, жертвой бандитского покушения. Нападение на Панченко, как и на Битова, произошло в одиночном номере западноевропейской гостиницы. Он погиб. Но и это не единичное преступление. Редакция «ЛГ» располагает фотокопиями двух инструкций спецслужб НАТО о создании психотропных препаратов в целях применения их против советских загранработников, для наркотической обработки перед допросами, для лишения памяти и превращения в безвольных роботов, послушных современным инквизиторам.
Разоблачая на страницах «ЛГ» эти злодейства, мы рассчитываем предотвратить их, хотя бы частично, впредь.
Буржуазная пресса сперва огульно отвергла обвинения в адрес своих спецслужб. Но шила в мешке не утаишь! И вскоре начались робкие полупризнания. Лондонский еженедельник «Экономист» скорбел 28 сентября: «Оглашенные Битовым сведения о потайных квартирах служб безопасности и их военных казармах могут быть верными». Газета «Франкфуртер альгемайне» посочувствовала: «Сказанное Битовым приобретает удручающую убедительность». Всхлипнуло и радио Канады: «В кругах британской разведки у некоторых офицеров теперь весьма неприятное самочувствие».
И тут же экс-директор ЦРУ Стэнсфилд Тернер порекомендовал младшим партнерам сочинить: «Битова похитили из Лондона!» Это и прокаркал в унисон с экс-шефом ЦРУ его давнишний подголосок в американской прессе Джон Баррон.
Но кто же похитил? Находчивый на радионебылицы «Голос Америки» выпалил — «Литературная газета»! Так же запричитали лондонская «Санди телеграф» и парижская «Монд». И пошла писать губерния: похититель Битова — «полковник», другой работник «ЛГ» — «генерал», сам Битов — «агент», подосланный, чтобы «заглушить» расследование покушения на римского папу!
Глупейшую эту ложь не стоило бы и пересказывать, если бы не имела она определенного нешуточного аспекта: они ведь не просто мошенничают, не просто заметают следы, но и угрожают нашим зарубежным корреспондентам, изображая их агентами-похитителями и как бы объявляя тем самым негласно вне закона. Грозятся повторить на ком-нибудь другом все, что случилось с О. Битовым? Запугивают?
Ну что ж, мы не струсим. Мы советские люди. Для нас не устарели слова поэта: «В наших жилах — кровь, а не водица, мы идем сквозь револьверный лай». Мы будем, как он завещал, «воплощать в строки» наше правое советское журналистское дело.
МОСКВА. ТРИ ГОДА СПУСТЯ
Интервью, с одной стороны, воображаемое: рукопись я им на отзыв не давал. Но, с другой стороны, воображаемое — не значит вымышленное. На протяжении всех трех лет начиная с пресс-конференции 1984 года господа корреспонденты, представляющие самые разные издания, наперебой старались подкинуть мне вопросик «на засыпку», поймать на каком-нибудь противоречии, пусть второстепенном, представить меня человеком крайне неуравновешенным либо не тем, за кого себя выдаю, короче, не заслуживающим доверия.
Преуспеть-то они не преуспели — иначе не понадобилась бы сложная и дорогостоящая затея с «Британией Битова», — но и я ни разу не видел в западной печати своих ответов без искажений и купюр. Есть у господ корреспондентов привычка оставить от развернутого ответа две фразы, а между ними насовать собственных комментариев, да еще и смешать одно с другим погуще, чтоб читатель ни боже мой не разобрался, что я в действительности говорил. Мне такая привычка почему-то не нравится.
О книге, коль скоро я публично обещал написать ее, тоже спрашивали не раз. Может быть, я пристрастен, но каждый раз меня посещало подозрение, что мне в душе желают всяческого провала. Сенсация сенсацией, но уж больно неудобную тему я поднимаю, постыдную для «свободного» и «цивилизованного» Запада, и хорошо бы мне по любым причинам не довести дело до конца.
Итак, интервью воображаемое, а вопросы подлинные. Я даже попытался передать их своеобразный тон, вежливо-недоброжелательный, кисло-уважительный. Что до ответов, они тоже даются не в первый раз, а вот публикуются в полном виде впервые.
— Теперь-то вы наконец рассказали все, что хотели?
— Нет, не все. Год — это долгий срок, а год на чужбине, в принудительной разлуке с родными и близкими, да еще сопряженный с каждодневным мучительным риском, долог тем более. Впечатлений он оставил массу, и не только отрицательных, — я упоминал об этом в книге, нелишне и повторить.
Но есть впечатления и не положительные и не отрицательные, а просто побочные, пришедшие попутно. С ними пришлось подчас поступать сурово, сводить их к минимуму, а то и откладывать до лучших времен. Читатель заметил, что я не стремился укладывать каждую строчку в прокрустово ложе заданной схемы, не трактовал свою задачу прямолинейно, позволял себе и повспоминать и порассуждать. Однако всему надо знать меру, и, если я чувствовал, что какой-то дополнительный сюжет требует отдельной главы, а на меньшее не соглашается, я наказывал его за строптивость и пропускал. Иногда в результате тяжелой борьбы с собой.
Утешаюсь тем, что отложенное — не потерянное. Надеюсь, если буду жив, найду еще повод рассказать подробно и о шекспировском Стрэтфорде, и об экзотическом Маракеше, и о многом другом.
— Что ж, выходит, вы намерены эксплуатировать золотую жилу — свой «кинофестиваль» — до самого
