царя православного.
Главное действо торжества начиналось на Красной площади, у Лобного места, с коего читалось праздничное Евангелие. Патриарх, изображающий Христа, благословлял народ вербой и осенял крестом, садился на «жребя» (евангельского ослика), а государь брался за повод и по устланному сукнами пути вел «жребя» с седоком в Кремль, к Успенскому собору. Во время этой красивой и пышной церемонии в центре внимания находился патриарх, тогда как перемещения самого царя с Красного крыльца и далее не выделялись. В 1693 г., например, государей Ивана и Петра не сопровождал благовест и в один колокол. Но Петр, конечно, не мог отступиться и позволить брату одному держать в руке повод патриаршего «осляти» [521].
Во время Азовских походов и, отчасти, Великого посольства, тесное взаимодействие Петра и Адриана выглядело образцом отношений государя и патриарха. 9 декабря 1695 г., собираясь в первый поход, Петр изволил пировать с Адрианом в Столовой палате с 5 до 8 часов ночи (дневные и ночные часы исчислялись тогда с рассвета и заката солнца). Провожая государя из–за стола, патриарх благословил его образом Богородицы Владимирской. По взятии Азова в 1696 г. Петр пировал с патриархом с последнего часа дня до последней четверти второго часа ночи и получил благословение образом Всемилостивого Спаса. Готовясь к отъезду за границу, царь 21 февраля 1697 г. провел у святейшего патриарха в Столовой палате три первых ночных часа и отбыл, благословленный образом Владимирской Богородицы. По пришествии из–за моря Петр угощался у Адриана днем 31 августа 1698 г., с 8 до 10 часов, после чего архипастырь благословил государя образом Успения Богородицы [522].
Огромное значение имела в этот период переписка царя и патриарха. Личным секретарем Адриана Карионом Истоминым было составлено 7 патриарших посланий одному Петру, к тому же множество грамот воеводам (Б. П. Шереметеву, А. С. Шеину, Б. А. Голицыну, гетману И. С. Мазепе и др.), в самых теплых словах ободрявших участников боевых действий и опасного вояжа в иноземные страны. Петр продиктовал в походах и посольстве 5 писем Адриану, которые, вместе с перепиской в 1695 г. с братом Иваном (ответные послания которого писал тот же Карион), служили важнейшими известительными грамотами о военных и политических событиях, на основе коих патриарх строил свои благодарственные объявительные слова [523].
Рукописи Кариона Истомина детально раскрывают продуманное взаимодействие отписок из походов и патриарших выступлений в формировании общественного мнения россиян. Например, 30 июля 1695 г. патриарх читал в Успенском соборе перед литургией благодарственное слово об успехах российских войск в Азовском походе, начав его так: «Благочестивейший великий государь царь и великий князь Иоанн Алексеевич всеа Великия и Малыя и Белыя России самодержец, и вси благословеннии христиане, чада Божия, чада святыя Церкве и нашея мерности, услышите!» При этом в слово патриарха было включено объявление «списка» с грамоты из–под Азова, адресованной Петром брату Ивану, в котором, сравнительно с оригиналом [524], сделаны должные поправки (например, введено изложение от 3–го лица).
На следующий день, 31 июля, Адриан послал в полки Петру благословенную грамоту с поздравлениями и просьбой извещать не только брата–государя, но и его самого о новых победах. В тот же день направил свое письмо Петру и Иван Алексеевич, а от Адриана была послана благословенная грамота Б. А. Голицыну. В свою очередь, Петр еще 19 июля отослал Адриану грамоту с необходимыми известиями; 1 августа патриарху отписал гетман Мазепа (получивший ответное благословение) и т. д.
Ровно через год, 31 июля 1696 г., Адриан смог произнести торжественное слово о взятии Азова, с объявлением за сим соответствующей (литературно обработанной) грамоты Петра, которую читал думный посольский дьяк Е. И. Украинцев. А 1 августа благословенная грамота архипастыря была отправлена в стан победителей. Только в ней Адриан позволил себе сделать Петру замечание, приложенное «на особной хартийце», относительно вовсе уж вольного стиля государевых отписок: «В порадованных мне твоих писаниях твоего государского имени не обретается. И се не ведаем, как творится. Ибо когда в случаях в народ писание объявляется, и в предваряющая лета сохраняется, кто писал — ни мало знается. И так быть не подобает. Благоволи добромыслием твоим о сем посмотреть и делать как подобает, прошу в любовь, а не в прогневание» [525].
Корреспонденция царей, воевод и патриарха времен Азовских походов была направлена на формирование общественного мнения, хотя Адриан придал ей назидательный характер.
Однако общество, судя, например, по дневниковым Запискам Желябужского, в соответствии с замыслом авторов корреспонденции наиболее ярко воспринимало ее «объявительную» функцию. Окольничий Иван Афанасьевич Желябужский, хоть и не интересовался проповедями Адриана, четко отделял сообщения, присланные «почтой» или через гонцов, от «писаний», торжественно объявлявшихся в Успенском соборе, в том числе адресованных патриарху. Не упустил он и того факта, что при торжестве в честь взятия Азова в Успенском соборе «народу было множество и после молебна бояре патриарху здравствовали» [526]. Царская и патриаршая власть выступали единым целым.
Этот факт не менее, чем общая радость от победы над «агарянами», объясняет высказанное в записке Петру стремление Адриана сохранить Азовскую корреспонденцию «в предваряющая лета». Уже Карион Истомин, составляя беловик переписки, начал придавать ей вид «Книги о взятии Азова». Документы действительно сложились в публицистическую книгу [527], использованную в летописном своде митрополита Игнатия Римского–Корсакова и, в сокращенном виде, в Латухинской Степенной — крупном историческом произведении патриаршего казначея Тихона Макарьевского [528]. В самом начале XVIII в. на основе Книги была создана Повесть о взятии Азова Петром I в 1696 г. [529]
Близкие патриарху историки не случайно распространяли свое внимание на события после Азовского взятия: строительство Таганрога, Керченский морской поход 1699 г., грамоты Великого посольства и т. п. Адриан принял участие в знаменитых воронежских «кумпанствах», выстроив на церковные средства в 1698 г. два боевых корабля. Во время заграничного пребывания государя патриарх должен был играть в Москве — по крайней мере, как считал Петр — весьма важную роль. Среди множества увлечений и развлечений государь находил время писать Адриану, убеждая его, что ищет на Западе помощи для продолжения победоносной войны «против врагов имени Иисуса Христа» и освобождения порабощенных османами православных.
Угасающий от болезни патриарх, рукою верного секретаря, отвечал любезно, молясь по поводу сообщения Петра, что (вопреки ходившим на Москве слухам), «мы… при добром состоянии живы» и присоединяясь к радости государя по случаю побед союзного оружия над турками. Адриан никак не отреагировал на странное обращение Петра к нему как «Святейшему Архипастырю Россиян», звучащее так, будто царь и впрямь (как говорили) превратился в иноземца. Ощущая себя почти за гранью земной жизни, патриарх не мог даже помыслить, что готовит Петр Российскому православному царству по возвращении.
За гранью
Благословив Петра в совершенно немыслимое для государя путешествие на Запад, «инкогнито» и в более чем странной компании, Адриан остро ощутил приближение смерти. Болезнь давно мучала нестарого, по меркам архиереев того времени, архипастыря. Еще 21 февраля 1696 г. «патриарху припала параличная болезнь, и с того году святейший патриарх тою болезнию был одержим» [530]. В отличие от Иоакима, Адриан не гнал от себя дипломированных врачей Аптекарского приказа, хотя и относился к их усилиям с долей иронии. Несмотря на лечение, приступы делались все сильнее.
26 июля 1696 г. патриарх, рукою верного секретаря Кариона Истомина, писал архиепископу Афанасию Холмогорскому, обеспокоенному состоянием здоровья архипастыря и приславшему за месяц уже два послания: «…о приключившейся волею Божией в телеси болезни извествуем. Нынешнего круга летотечения в феврале месяце в пяток на Сырной неделе по врачевскому хитрознанию спаде мокрота [нам же мнится от престатия кровопущания] и левая нога и рука мало якобы отерпе и неможение втворяет ми. И когда бывает на аере (в атмосфере. — А. Б.) облаков поступление к дожделитию, тогда уже, и по летах
