— Спасибо.
На улице заиграла шарманка. Катили омнибусы. Лондон занимался своими делами.
Тони поставил чашку и медленно сказал:
— Я не подлец, Полли.
— Я знаю, Тони.
Он сел в кресло. У него кружилась голова.
— Ты видела? — спросил он.
— Да.
— Слышала, что она сказала?
— Да.
Тони разъярился и ударил кулаком по ручке кресла.
— Что мне делать?!
Полли побледнела и закусила губу.
— Она говорила, если я скажу Сиду… Ну, про них, что его обманывают… Она меня бросит. А теперь… Испытывала, видите ли! Что мне делать?!
— Что ж, не повезло.
— Не повезло! — он истерически засмеялся. — Прости. Я прямо впал в детство. Но и ты смотри, что говоришь. Не повезло! Это потерять тебя? А, черт! Не женюсь я на ней, и все. Хорошо, я свинья, пусть меня свиньей и считают. Пойду, объясню ей… Попрошу, чтобы она меня отпустила…
Полли покачала головой.
— Нельзя.
— Полли!
— Это уже будешь не ты.
— Пол-ли!!!
— Ты не будешь счастлив, — сказала Полли, — если сделаешь что-то плохое. И я не буду. Я не думала, что она такая. Я думала, она щучка. И вот, ошиблась. Нельзя ее бросать. Это подло.
— Да, Господи! Как же мы будем жить? Я нужен тебе, ты нужна мне.
— Ее бросать нельзя.
— Но, Полли…
— Одеколончик забыла, — сказала, входя, мамаша Прайс. Как и Полли, она несла чай.
— Эй, ты чего это? — заорал Сид, входя за нею.
— Одеколончик…
— Мой чай унесла!
Мамаша удивилась и посмотрела на чашку.
— Чай?
Сид очень сердился.
— Дай, Господи, — благочестиво сказал он, — чтоб ты совсем не спятила. Суд на носу. Наговоришь чего-нибудь…
Мамаше показалось, что самое время открыть правду. Можно бы и повременить, но очень неприятно смотреть, как твое дитя заблуждается. Она издала странный, блеющий звук.
— Сид… Я тебе что скажу…
Именно в этот миг с улицы вошли леди Лидия, сэр Герберт и Вайолет. Сид расправил плечи.
— Хо! — заорал он. — Рыптилии. Справа налево — сэр Змий и леди Змеюка!
Баронеты обидчивы. Будь сэр Герберт женщиной, мы бы сказали, что он затрепетал. Во всяком случае, он побагровел.
— Однако! — сказал он. — Однако!
— Еще чего!
— Я не позволю!
— Дэ? А меня морочить? Хо-хо! Выкурить думали? Прям счас! Чихать я на вас хотел!
— Нет, — сказала леди Лидия.
— То есть это как?
— Дело в том, — сказал сэр Герберт, — что у меня есть бумага, подписанная миссис Прайс, где она абсолютно отказывается от своих измышлений.
Челюсть у Сида отвисла. Он посмотрел на баронета. Он посмотрел на его супругу. Он обернулся, чтобы посмотреть на мамашу, как смотрел Цезарь на Брута. Та беспокойно засопела.
— Я как раз тебе хотела сказать!
Тони вышел вперед и протянул руку. Сэр Герберт передал ему документ с той осторожностью, с какой кладут сокровище в сокровищницу.
— Возьми, Тони, — сказал он. — И храни получше. Тони сел на ручку кресла и, хмурясь, стал читать. Мамаша вступила в беседу:
— Я думаю, я хорошо сделала.
— Да-да, — сердечно признал сэр Герберт. — Очень хорошо. Прекрасно.
— Спасибо, Сырырбырт. Так мне и барышня сказала.
— Какая барышня? — спросил Тони.
— А вот эта, миленький, — мамаша указала на Вайолет. — Я ей, значит, говорю, а она меня и похвалила.
— Естественно, — заметил сэр Герберт.
— Конечно, — подхватила леди Лидия.
— Когда это было? — спросил Тони. — Перед тем, как я пришел?
Он посмотрел на Вайолет, потом отвернулся.
Сэр Герберт тем временем сказал побежденному Сиду:
— Надеюсь, даже вам понятно, что дело автоматически проваливается?
Сид глубоко вздохнул, глядя на мамашу.
— Надо было знать! — простонал он. — Если уж она пошла в церковь…
Сэр Герберт немного смягчился.
— Поскольку вы признаете, что иск отпадает, лорд Дройтвич проявит снисходительность. Скажем, если вы хотите переехать на Бонд-стрит…
Он резко замолчал, испуганный криком жены, и тут же крикнул сам:
— Тони!
Сидя на краю раковины, Тони держал в левой руке драгоценный документ, а в правой — зажигалку. Бумага потрескивала и крошилась в пламени.
— Что ты делаешь! — крикнула Вайолет, а он ей странно улыбнулся. Пепел осыпался вниз. Тони встал и обтер пальцы.
— Тут нужна твердая рука, — сказал он.
Глава XXI
Легкий свет, льющийся через французские окна, залил гостиную Ленгли-энда мирным пламенем. Оно играло на бокалах и серебре. Оно плясало на старых креслах. Оно омывало золотым потоком портрет Длинного Меча. Однако последнего из его потомков оно омыть не смогло, поскольку Сид, не любивший солнца, спрятался в тени, где и читал про бега в утренней газете.
Солнце не освещало его, но согревало изнутри, ибо со сцены в салоне Прайса прошло две недели, и каждый день он поздравлял себя с ее поразительным завершением. Все шло как нельзя лучше, и Сид приятно мурлыкал, читая газету.
Его отвлек звук шагов по гравию. Взглянув поверх газеты, он с удивлением увидел Тони, который должен был находиться за семьдесят миль, в Лондоне. Однако против такого гостя он ничего не имел. Сэру Герберту и леди Лидии он охотно говорил, что о них думает, не щадил и достопочтенного Чок-Маршалла, а к
