— О, вот как! — Интерес Уолли резко подскочил. — Она такая, — одобрительно проговорил он. — Героиня!
— Склочница! Мне эта девчонка никогда не нравилась!
— Вот здесь, — заметил Уолли, — мы как раз и расходимся. Мне она нравилась всегда, а знаю я ее всю жизнь. Поэтому, дружище, если у тебя имеются нелестные замечания по поводу мисс Маринер, придержи их! — И он резко ткнул собеседника в брюхо. Улыбался он приятно, но помреж, встретив его взгляд, решил, что совет лучше принять. Для семьи сломанная шея не лучше инсульта.
— Надеюсь, ты не на их стороне? — резко спросил он.
— Кто, я? Ну, как же! Я всегда на стороне униженных и оскорбленных. Если тебе известен более грязный трюк, чем выкинуть девушку из спектакля перед премьерой, чтобы не платить ей выходного пособия, скажи. А пока не скажешь— я считаю, что это переходит всякие границы! Разумеется, я на стороне девушек! Даже сочиню для них речь, если они попросят! Или возглавлю марш протеста, если им вздумается пройтись по бульвару. «Мы — с тобою, отец Авраам…»[48] Если желаешь моего глубокого, продуманного мнения, наш старый приятель Гобл давно напрашивался, вот и получил. И я рад, рад, рад, если не возражаешь, что я цитирую «Полианну». [49] Надеюсь, его удушье хватит!
— Эй, поосторожнее! Услышит еще!
— Au contraire,[50] как выражаемся мы, парижане. Я специально постараюсь, чтоб он меня услышал! Избавься, да поскорее, от неверного впечатления, будто я боюсь какого-то Гобла в сверкающих доспехах. Нет, не боюсь! И намерен высказать ему все, что думаю. Я оттаскал бы его за бороду, будь у него борода. Или обкромсал бы ее, что тоже неплохо. Но — тс-с! Кто тут у нас? Скажи, ты видишь то же, что вижу я?
Словно авангард потерпевшей поражение армии, на сцену вышел мистер Зальцбург.
— Ну что? — кинулся к нему помреж.
— Они и слушать меня не захотели, — побито отозвался мистер Зальцбург.
— Чем больше я говорил, тем меньше они слушали. — Он содрогнулся от мучительного воспоминания. — Мисс Трэвор вырвала мою дирижерскую палочку, все они встали в ряд и запели «Звездное знамя».[51]
— Неужто со словами? — недоверчиво вскричал Уолли. — Не может быть! Только не говорите мне, что они знают слова!
— Мистер Миллер еще там, спорит с ними. Но это бестолку. Что же нам делать? — беспомощно спросил мистер Зальцбург. — Мы должны были начать еще полчаса назад! Что де-е-елать?!
— Пойти поговорить с Гоблом, — предложил Уолли. — Что-то надо решить, и быстро. Когда я уходил, публика уже проявляла нетерпение, и я думал даже, что они бросятся на нас. Очень уж они неприятные! Итак, пошли!
Мистер Гобл, остановленный в минуту, когда он намеревался пуститься в новую пробежку, окинул мрачным взором делегацию и задал тот же вопрос, каким помреж встретил мистера Зальцбурга:
— Ну что?
Уолли бойко приступил к изложению дела:
— Придется уступить девушкам. Или выйти и произнести речь перед публикой, которая, пожалуй, потребует назад свои деньги. Эти Жанны д'Арк крепко держат тебя.
— Не уступлю ни за что!
— Тогда выходи в зал. Возвращай публике деньги, если тебе больше нравится. Давай, ступай, скажи, что им возместят по четыре с половиной доллара каждому.
— Я уже пятнадцать лет в шоу-бизнесе… — Гобл свирепо жевал сигару
— Знаю! И никогда прежде с тобой ничего подобного не бывало! Всегда что-то случается первый раз. Человек всю жизнь набирается опыта.
Мистер Гобл яростно перебросил сигару в другой угол рта, сверля Уолли взглядом. Что-то подсказывало ему, что сценарист не на его стороне.
— Они не смеют так поступать
— Да ведь поступают, а? — откликнулся Уолли. — И если не с тобой, то с кем же?
— Так бы и уволил их всех!
— А что, хорошая мысль! Без пятна и порока. Вот разве что премьера задержится недель на пять, и ты потеряешь все контракты плюс арендную плату за театр. Да еще придется шить костюмы заново, а исполнители главных ролей сбегут в другие театры. Такие вот пустячки, а в остальном идея блестящая!
— Много болтаешь, — неприязненно глянул на него мистер Гобл. — Давай,
— Ситуация очень серьезная… — начал помреж.
— О, ты хоть там заткнись! — рявкнул мистер Гобл. Помреж унырнул в воротничок.
— Я не могу еще раз играть увертюру! — запротестовал мистер Зальцбург, — Просто не могу!
В этот момент появился мистер Миллер и очень обрадовался, увидев мистера Гобла. Он искал его, ему не терпелось поделиться новостями.
— А девушки забастовали! — возвестил мистер Миллер. — Ни за что не желают выходить на сцену!
Безнадежно махнув рукой, как человек, осознавший все бессилие слова, мистер Гобл ринулся в свою любимую пробежку вдоль задника сцены. Уолли извлек часы.
— Шесть секунд с небольшим, — одобрительно известил он, когда менеджер вернулся. — Очень и очень недурной результат. Хотелось бы еще подсчитать твое время в спортивном костюме.
За шесть секунд с небольшим мистер Гобл успел, видимо, принять решение.
— Передай хористкам, — повернулся он к помрежу, — пусть эта дура д'Арси сегодня играет. Давно пора поднимать занавес!
— Слушаюсь, мистер Гобл. И помреж галопом умчался.
— Возвращайтесь на свое место, — повернулся менеджер к мистеру Зальцбургу, — сыграйте увертюру еще раз.
— Опять!
— Ну, кто знает, может, первые два раза публика ее не расслышала, — ввернул Уолли.
Мистер Гобл, проследив взглядом за уходящим Зальцбургом, повернулся к Уолли.
— А все эта чертова Маринер! Она все затеяла! Сама мне призналась. Ну, с ней я посчитаюсь. Завтра же уволю!
— Минуточку! — остановил его Уолли. — Минуточку! Идея, опять же, не спорю, блестящая, но она не пройдет!
— А ты-то тут при чем?
— При том, что, если ты уволишь мисс Маринер, я возьму этот замечательный сценарий и разорву на тысячу клочков. Или на девятьсот. В общем, порву на мелкие кусочки. Или мисс Маринер будет играть премьеру в Нью-Йорке, или я ухожу.
Зеленые глазки мистера Гобла заблестели.
— А, втюрился в нее? — ухмыльнулся он. — Тогда понятно…
— Послушай, дорогой. — Уолли железной хваткой вцепился в рукав менеджера. — Кажется, ты готов перейти на личности в нашей маленькой беседе. Обуздай свой порыв! Позволь уж своему позвоночнику остаться на месте, а то его натянут на твою же шляпу! Не уклоняйся от главной темы. Будет мисс Маринер играть премьеру в Нью-Йорке или нет?
Повисла напряженная пауза. Мистер Гобл быстро проанализировал ситуацию. Чего б он только не сотворил с Уолли! Для начала вышвырнул бы из театра… Но осмотрительность взяла верх. Уолли был ему нужен, нужен для бизнеса. А в мире театра бизнес всегда одерживает победу над личными чувствами.
— Ну ладно, — нехотя пробурчал он.
— Так, слово сказано, — одобрил Уолли. — А я уж позабочусь, чтоб ты его сдержал.
Он оглянулся через плечо. Сцена запестрела яркими платьями. Мятежницы вернулись к своим обязанностям.
— Ладно, я побежал. Жалко, что мы договорились не переходить на личности. Мне хотелось сказать,
