правую руку.
— Да, владельцы. Но мистеру Фиппсу принадлежит большая часть, — добавил он, надеясь на лучшее.
Но Липпинкотт еще не вбил последний гвоздь. Последовало продолжение:
— Вышеназванная корпорация является продюсером драматического сочинения — или пьесы — под названием «Жертва».
— Да, — подтвердил Простак. В голове у него плыл туман, но он помогал правосудию как мог. — Вчера была премьера. В «Бродхесте».
Липпинкотт снова прокашлялся. Из портфеля, из которого, чувствовал Простак, сейчас может появиться фактически что угодно, он извлек журнал с ярким цветным снимком на обложке: джентльмен в черной маске и полном вечернем облачении вонзает нож в леди, прикрытую лишь легкой накидкой и кровью.
— В ноябре 1947 года, — возобновил речь адвокат, — в журнале «Горяченькие истории», выходящем в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, появилось художественное произведение — скажем так, повесть, — озаглавленная «Честь мужчины». Вышеназванное произведение написано моим клиентом мистером Родни Ричем из Вустера, штат Массачусетс.
Он опять выдержал паузу, опасную, словно кобра, готовящаяся нанести смертельный укус.
— Как мы должным образом докажем на суде…
— На суде? — подскочил Оскар.
— На суде.
— Мне так и послышалось, — прошуршал Оскар.
Мистер Липпинкотт возобновил свою речь перед лестно внимательной аудиторией. Менестрель был не молод, но партию свою исполнял вполне успешно.
— Как мы должным образом докажем на суде, вышеназванная повесть положена в основу драматического сочинения — или пьесы — неким Харли Томсоном, ныне усопшим.
— Умер, то есть, — объяснил Простак Оскару. С Оскаром он был знаком достаточно давно и успел узнать, что любое словечко, чуть позаковыристее, ставит того в тупик.
— А впоследствии, как мы докажем, вышеназванная пьеса была куплена, то есть приобретена неким Джозефом Леманом, действующим в партнерстве с неким Джоном МакКлюром как «Леман Продакшнс Инкорпорейтед», 1468, Бродвей, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, Нью-Йоркская корпорация, и должным образом ими поставлена.
Мистер Липпинкотт выдержал новую паузу. Суровость его смягчилась легкой грустинкой, словно он убеждал себя, что человек он крепкий, готовый к чему угодно, шокировать его нелегко, но сейчас он столкнулся с чем-то настолько отвратительным, настолько тошнотворным для любого, кто верит в родство человека с Богом, что он едва находит слова. Столкнись он с мошеннической арендой, казалось, говорил он, то мог бы принять ее. Она ему не понравилась бы, но он сумел бы снизойти к заблудшей человеческой натуре. То же самое применимо к обманутым наследникам.
Но такое… Боже мой!
Могучим усилием воли он совладал со своими чувствами и вынудил себя продолжать.
— Будет доказано, — продолжил он, выдержав секундную паузу и оглядывая портфель, словно прикидывая, возможно ли, что оттуда выскочит кролик, — что вышеназванное драматическое сочинение — или пьеса — сходна с вышеназванной повестью по 146 пунктам.
Простак подскочил до потолка. Балетный танцор, и тот не мог бы исполнить номер столь живо и грациозно.
—
— В ста сорока шести. И что, по меньшей мере, семь персонажей в вышеупомянутой пьесе носят одинаковые имена с персонажами вышеупомянутой повести.
— Ой, матушки! Но, послушайте…
— Минутку, пожалуйста, — Липпинкотт поборол грустинку, вновь превратившись в сплошную угрозу. — Мой клиент мистер Родни Рич не получил никакого вознаграждения за пьесу, и его разрешения на переделку повести никто не испрашивал. Короче, здесь вполне ясный случай плагиата. Один из самых вопиющих, с какими мне доводилось сталкиваться, — заключил Липпинкотт и круто оборвал свою речь, будто бы еще секунда, и он поддавшись влиянию окружающей среды, закончил бы: «Это просто шедевр плагиата, дорогуша! Настоящий шедевр!»
Простак взглянул на Оскара, Оскар взглянул на Простака. Ни один не получил ни удовольствия, ни утешения от увиденного.
— Но… но… но… — проблеял Оскар.
— Послушайте, дорогой блюститель закона, — начал Простак, — мы ведь знать ничего про это не знали! Спектакль я купил у мистера Лемана, а потом мистер Фричи выкупил долю и получил свою частичку. Нам и во сне не снилось, что тут творятся грязные делишки.
— Может, и нет. Я снимаю с вас обвинение в злостном умысле. К сожалению…
— До чего неприятное слово, — скривился Оскар.
— К сожалению, мой клиент не может принимать этого в расчет. Его сочинение воспроизведено в драматической форме без его разрешения. Вполне естественно, он добивается компенсации.
— Чего он добивается? — растерялся Оскар.
— Денег, — пояснил Простак.
Липпинкотт, который к этому моменту явно оставил всякую надежду, что из его портфеля выпрыгнет кролик, уложил туда документы, пачку за пачкой, и защелкнул застежку. В гробовой тишине щелчок цокнул взрывом, разящим наповал.
— Моя цель, джентльмены, изложить эти факты перед вами, прежде, чем возбуждать иск, давая вам возможность, если вы того пожелаете, урегулировать конфликт без суда.
— Уладить его, то есть?
— Именно. Я уполномочен сделать вам следующее предложение. Мой клиент согласен на 66 и 2/3 процента от всех прибылей, полученных от вышеозначенной пьесы, когда и если она будет поставлена в любом виде, и только на таком условии разрешает продолжать спектакли. Если же он не получит 66 процентов и 2/3…
— А это тоже деньги, — вставил Оскар, чей мозг сегодня утром соображал хорошо, во всяком случае, в том смысле, какой приложим к мозгу Оскара Фричи.
— …то он подаст просьбу о судебном запрете и заставит закрыть спектакль немедленно.
Простак издал резкий мучительный вскрик.
— Закроет спектакль?
— Да, закроет.
— Закроет? — прожурчал Оскар.
— Немедленно, — подтвердил Дж. Бромли Липпинкотт. Громкий глотательный звук нарушил тяжелую тишину, наступившую за этими словами. Его издал Оскар. Он двинулся, заплетаясь ногами, к двери, и его роговые очки поблескивали отчаянием. Да, он был ребенком в театральных вопросах, но достаточно знал о мире театра, чтобы понимать — если вы вложили деньги в драму, а кто-то ее закрывает, то рассчитывать на значительные прибыли никак невозможно.
Воздержанный обычно человек, сейчас он испытывал страстное желание напиться, и чем скорее, тем лучше.
— Послушайте, — обратился он к Простаку низким гулким голосом, — большая часть спектакля ведь ваша, верно? И я не очень-то разбираюсь в разных там адвокатах. Вы что-нибудь сделайте, а я пойду пригляжу, чтоб не спалили театр.
Он вышел из комнаты, и в офисе «Леман Продакшнс Инкорпорейтед», 1468, Бродвей, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, опять воцарилась тишина. Простак лишился дара речи, а мистер Липпинкотт, выполнив порученное задание, готовился предаться отдыху, словно палач в каком-нибудь восточном суде, берущий передышку после того, как задушил шнурком нескольких одалисок. Он открыл портфель, чуть помедлил, как бы давая кролику последний шанс, потом сунул руку внутрь, извлек плитку шоколада с орехами и начал грызть его, объяснив, что позавтракал сегодня совсем легко.
