— Если не путаю, вы сравнили азартные игры со злокачественной опухолью.
— А, о.
Она сердито фыркнула, словно надеялась недавно, что он — не полный мерзавец, а теперь поняла, что ошиблась.
— Боюсь, — сказала она, — я не смогу выпить с вами чаю. Прощайте, мистер Виджен.
— О, а, — ответил Фредди.
Он смотрел ей вслед, зная, что она уходит из его жизни, и о флёрдоранже лучше не думать. Но тут ему пришло в голову, что, несмотря на побивший все рекорды разговор с дядей и утрату любимой девушки, можно радоваться одному: честь Видженов спасена, деньги он даст.
Подойдя к кассиру, он обменял все на одну банкноту, покинул казино и спускался на тротуар, когда увидел школьного друга. Тот просто сиял и переливался.
— Вот и я, — сказал друг.
— А, о, — сказал Фредди.
И с достойным смирением вложил ему в руку деньги.
Тот, несомненно, их взял. Он схватил их, как форель — мушку и быстро сунул в задний карман. Странно было то, что он был буквально поражен. Глаза округлились, челюсть отвисла, он растерянно смотрел на Фредди.
— Нет, я не против, — сказал он. — Я всей душой за. Однако! Целая тысяча. Я, собственно, имел в виду франков пятьдесят.
Тут удивился Фредди.
— Ты же просил
— Пищу? Я ее и куплю, — радостно ответил школьный друг. — Ничего не ел с завтрака.
Фредди не очень быстро думает, но и он понял, что тут что-то не так.
— Значит, ты просил
— Конечно. Она мне очень нужна, — он наморщил лоб. — Начнем, я думаю, с закуски, — он облизнулся. — Потом — бульону, потом — свежей рыбки и, естественно, бифштекс с жареной картошкой. К нему — салат. Сыр, естественно, кофе, ликер, сигара. Да, можешь не сомневаться, без пищи я не останусь. Ах ты, забыл! Вина бутылочку, чтобы все это обмыть. Сухого, хорошего. Так-так-так… — он похлопал себя по животу. — Видишь живот? Через четверть часа он очень удивится.
Фредди говорил мне, что он рассердился, и я его понимаю. Кто не рассердится в такой ситуации? С полминуты он хотел кинуться на типа, вырвать банкноту и заменить ее пятьюдесятью франками, но добрый старый дух noblesse oblige его удержал. Да, он беден, да, он отвергнут, да, предстоит беседа с дядей, во время которой тот может откусить ему часть ноги, зато он поступил благородно. Он не оставил в беде друга, который им восхищался.
Тот что-то говорил, сперва — о бифштексе, у которого один недостаток, его мало. Лучше все-таки заказать пару отбивных. Потом он перешел к новой теме:
— Повезло мне, что я тебя встретил, Постлвейт!
— Что-что? Какой Постлвейт? Тип удивился.
— То есть как это, «какой»?
— Ну, кто он? Почему ты о нем вспомнил?
— Это же твоя фамилия!
— Моя фамилия Виджен.
— Виджен?
— Да.
— А не Постлвейт?
— Ни в коем случае. Тип засмеялся.
— Ха-ха! Узнаю твое остроумие.
— При чем тут «мое»? Я — не — Постлвейт. В жизни им не был!
— То есть как? Я же тобой восхищался в старом добром Бинглтоне.
— Где?
— В Бинглтоне.
— Я там не был.
— Ты же носишь наш галстук. Фредди покачнулся.
— Эта мерзость — ваш галстук? Я его у дяди стащил. Тип опять засмеялся.
— Ну, дела! Ты вылитый Постлвейт, и галстук у тебя наш. Как тут не обознаться? Да-а… Ничего, все к лучшему, Э? Пока! — и он побыстрей свернул за угол.
Фредди смотрел ему вслед, подсчитывая убытки и прибыль. Друзиллу, или как ее, он утратил. Дядю — рассердил. Десятку — отдал. А главное, никто ему не поклонялся. Прибыль же — пятьдесят франков.
В каннском казино можно купить за эти деньги пять мартини. Фредди их купил.
Потом, утерев губы салфеткой, вышел из бара прямо в печальный закат.
МЕНЕСТРЕЛЬ В МАСКЕ
Из клуба «Трутни» вышел молодой человек и остановился, чтобы закурить сигарету. Перед ним, видимо — из мостовой, неожиданно возник субъект, который, притронувшись к шляпе, заискивающе улыбнулся. Преодолев внутреннюю борьбу, молодой человек сунул руку в карман, дал субъекту денег и пошел домой.
Сцена эта умиляла, радовала сердце, словно картинка в рождественском журнале; однако два Трутня, глядевшие на нее из курилки, не растрогались, а удивились.
— Чтоб мне лопнуть! — сказал первый. — Не увидел бы, не поверил.
— Я тоже, — сказал второй.
— Чему? — спросил третий, появляясь сзади.
Они обернулись, как один Трутень, и заговорили, словно греческий хор:
— Фредди Виджен…
— …проходил вон там…
— … а к нему подошел субъект…
— … и попросил денег….
— … Фредди не отпрыгнул сюда…
— … а дал ему монетку.
Третий Трутень пощелкал языком.
— Какой этот субъект? Жирный? Склизкий?
— Да-да!
— Так я и думал. Я его знаю. Это — Дж. Уотербери, пианист. Фредди, можно сказать, платит ему жалованье. То шиллинг даст, то целых десять.
Два Трутня еще больше удивились.
— У Фредди ничего нет, — сказал старший.
— Верно, он отдает последнее. Но его девиз — noblesse oblige. Понимаете, субъект — в своем праве. Он спас ему жизнь.
— Субъект спас Фредди?
— Нет. Фредди — субъекта.
— Тогда пускай тот и платит.
— А кодекс Видженов? — Трутень вздохнул. — Бедный старый Ф.! Смотреть больно, как его мучают после всего, что было.
— Что же было?
— Было то, — серьезно ответил третий Трутень, — что он прошел сквозь горнило испытаний.
