Бомарше — Лекуантру, своему обвинителю.

которого достанет патриотизма осуществить ее без обмана.

Три дня спустя и получил дружескую записку от министра Нарбона[15], с которым я не видался с тех пор, как он возглавил военное министерство; он просил меня зайти к нему, так как он должен — говорил он — что-то мне сообщить.

Догадываясь, что речь идет об этих двухстах тысячах ружей, я решительно отказался пойти в военное министерство, и так до сих пор и не знаю, шла ли речь об этих ружьях или о чем-либо другом.

Господин де Нарбон получил отставку; ему на смену пришел г-н де Грав. Мой фламандец возобновил свои настойчивые просьбы. Один из моих друзей, знавший этого брюссельца, заверил меня, что он человек порядочный, и убеждал не отвергать его предложения, тем более что, если вследствие моего отказа эта крупная партия оружия попадает в руки врагов отечества и об этом станет известно, меня сочтут весьма дурным гражданином. Этот довод меня поколебал. Друг привел ко мне брабантца, которому я сказал:

— Можете ли вы, прежде чем я приму решение, со всей искренностью обещать мне две вещи? Подтверждение, заверенное юристом, что оружие действительно принадлежит вам, и торжественное обязательство, гарантированное самой значительной денежной пеней, что ни одно из этих ружей не будет использовано в интересах наших врагов, какую бы цену вам ни предложили?

— Да, сударь, — ответил он тотчас, — если вы обязуетесь забрать у меня все оружие для Франции.

Я должен отдать справедливость этому человеку — брюссельскому книготорговцу, с которым мой кельский типограф[16] уже имел дело в связи с огромным изданием Вольтера, — он, не колеблясь, дал мне требуемые подтверждения и обязательство.

— Ну что ж! — сказал я ему, — отклоняйте все предложения, которые будут вам делать эмигранты или иные наши враги; я же, пока мне не удастся обсудить все с господином де Гравом, закрепляю ружья за собой, не покупая их, и обязуюсь уплатить возмещение, если какое-либо препятствие помешает сделке. Сколько вы хотите за ваше оружие?

— Если вы берете все оптом, — сказал он, — в таком виде, как я закупил, оплачиваете ремонт, расходы по хранению, погрузке, перевозке, таможенный сбор и так далее, вы получите их по пять флоринов за штуку.

— Я не хочу покупать ваши ружья оптом, — сказал я, — потому что не могу сам ни продать, ни поставить их оптом. Нам необходимо, напротив, отобрать годное оружие.

— В таком случае, — сказал он мне, — согласны ли вы заплатить за них дороже? Мне ведь нужно, чтобы те ружья, которые я продам, окупили стоимость тех, которые останутся у меня, и, сверх того, я должен получить доход со всех; я ведь много потерял, сударь.

— Я не хочу платить ни дороже, ни дешевле, — сказал я ему, — я стараюсь, насколько могу, сочетать собственный интерес с интересами тех, кто имеет со мной дело. Вот мое предложение: если я покупаю, я великодушно и без придирок покрываю все ранее сделанные расходы, должные или уже выплаченные наценки, и даже неустойки, необходимые, чтобы покончить дело с лицами, уже сделавшими вам предложения; если вы уже завязали с кем-либо отношения, я ради успеха нашей сделки возмещу все предстоящие расходы, буде такие возникнут или уже обусловлены, вне зависимости от того, носит ли договоренность гласный или тайный характер. Затем мы поделим доход на три части: две из них будут поровну распределены между нами; одна будет платой за ваши хлопоты за границей, другая — за мои труды во Франции; третья часть пойдет на авансы, протори, накладные расходы, справедливое вознаграждение тем, кому я буду обязан за содействие успеху дела, ибо лично меня гораздо больше волнует польза, которую я могу принести отечеству, нежели возможные доходы, в которых я нисколько не нуждаюсь.

Тут я показал ему проект купчей, принятый им полностью и впоследствии нотариально оформленный без единого изменения.

Прочтите же ее, Лекуантр, прежде чем перейти к деталям, касающимся г-на де Грава, и пусть это чтение похерит лживые наветы, что я или мой поставщик когда-либо помышляли передать это оружие врагам государства; и когда вы внимательно ее прочтете, мы обсудим, как положено между благородными негоциантами, вопрос о том, ограбил ли я и намеревался ли я ограбить мою страну.

Теперь, Лекуантр, когда вы хорошо изучили эту купчую, не кажется ли вам несколько неожиданным, что вы обнаружили в ней не мое обязательство оплатить ружья по шесть франков за штуку (как утверждали вы, не зная дела и полагаясь на чужие слова), а, напротив, обязательства оплатить поставщику, или по его доверенности, все ружья по той цене, по какой они были им приобретены, а также возместить ему все его расходы; оплатить ему, сверх того, транспортные и иные затраты; затраты по ремонту, хранению, упаковке и т. д., какими бы они ни оказались, при условии, однако, что, по продаже отобранного оружия, я смогу получить законную прибыль с оружия, закупленного оптом, хотя некоторая, заранее не определимая, его часть может не пойти в дело и составить потери?

Не вступает ли ваш столь изобличительный доклад в противоречие со следующими словами моего соглашения о покупке оружия: «Г-н де Бомарше, обязующийся не продавать и не уступать вышеуказанное оружие никому, кроме французского правительства, и для употребления во благо нации на дело защиты ее свободы, один имеет право заключать… и т. д.»? Таким образом, если бы я проявил злой умысел и пожелал продать это оружие кому-либо, кроме французов, каждый был бы вправе, подняв у нотариуса эту в высшей степени патриотическую купчую, назвать меня изменником родины и обречь тем самым на все мытарства, которые я претерпел за то, что показал себя, наперекор всем (как это будет слишком ясно из дальнейшего), почти единственным истинным патриотом в деле с этими ружьями.

И не досадуете ли вы на себя, Лекуантр, когда в другом параграфе читаете следующие слова, написанные мной от лица г-на Лаэйя, моего поставщика: «И он воспрещает себе, под угрозой полной потери своей части прибыли в этом деле, продать или поставить хотя бы одно ружье или иное оружие какой-либо иной державе, кроме как французской нации, в интересах которой г-н де Бомарше намеревается использовать всю партию оружия полностью»?

Утешьтесь, Лекуантр, вы причинили мне горе невольно, вас запутали, как в темном лесу.

Теперь — относительно качества оружия! «Г-н де Лаэй принимает на себя и обязуется перед г-ном де Бомарше приобретать только оружие хорошего качества и пригодное для военных целей, под угрозой…» О! Под самой суровой, и т. д. …

Что еще мог сделать я, французский патриот, которому в Брабант пути заказаны, как не оговорить полную потерю моим поставщиком средств, потраченных на плохо отобранное оружие?

Поверьте мне, Лекуантр, самое чистосердечное рвение может привести к досадным результатам, в особенности при исполнении столь высокочтимых обязанностей, каковыми являются ваши, — ежели не остерегаться подсказки жуликов! Милейший молодой человек Ламот-Удара был, как и вы, в отчаянии, что дал пощечину этому ни в чем не повинному старцу! И старец его простил.

Теперь, когда вопрос о приобретении мною оружия достаточно ясен, перейдем к моим переговорам с министром де Гравом.

Купчая была еще только в черновом проекте, когда я отправился к де Граву; ибо, если наш народ не нуждался в оружии, мне не к чему было хлопотать о том, чтобы добыть его в таком количестве, и, главное, не к чему было брать на себя положительные обязательства, прежде чем будет дано согласие министра; и, поскольку не подлежало сомнению, что такая огромная партия ружей может заинтересовать только либо Францию, либо ее смертельных врагов, необходимо было получить от министра точный ответ: «они мне нужны» или «они мне не нужны» — прежде чем нотариально оформлять купчую, и ответ этот необходим был в письменном виде, чтобы, в случае отказа министра, я тотчас порвал сделку, которую заключил только