крикнул, что уже пришел, стянул в коридоре нога об ногу ботинки и проскользнул в ванную. Куртку он запихал на самое дно ящика для грязного белья, что стоял под умывальником, затем тщательно вымыл руки и лицо.
Настала очередь заняться самым важным. Влад осторожно расстегнул ширинку брюк…
И не смог удержаться от стона, когда увидел у себя между ног нечто лиловое и грушеподобное, являвшее сплошной эпицентр боли. Это было хуже, гораздо хуже того, что он надеялся обнаружить: мошонку разнесло не в три… а в целых пять раз сильнее. Подобное зрелище могло прибавить седины в волосах и зрелого мужчины, а поскольку это касалось орудия, ни разу не участвовавшего в боевых действиях (только учебные стрельбы), то было способно заставить поседеть даже восемнадцатилетнего.
Владу пришлось отвести взгляд, чтобы перебороть новый ком тошноты, подкативший к горлу.
И тут же он совершил ужасное открытие: что ему необходимо помочиться. Чувство малой нужды едва пробивалось сквозь расплывающуюся медленными волнами боль, но все же сумело подать робкие знаки.
Влад не хотел терпеть, подозревая, что если не решит проблему как можно скорее, ему придется туго. И, кое-как водрузив на место трусы, перешел в туалет. По дороге он едва не запутался ногами в упавших штанинах, но в последний момент ухватился за косяк двери. От резкого движения яички буквально завопили.
Ему потребовалось несколько минут мучительных, но неизбежных усилий, пока, наконец, из крантика не полилась тоненькая ленивая струйка. Влад прижался взмокшим лбом к прохладному кафелю стены, давая мочевому пузырю освобождаться уже самостоятельно; по его щекам обильно катились слезы. Посещение дантиста казалось встречей с давним приятелем. Родители по-прежнему цапались на кухне, будучи целиком поглощены друг другом, и Влад, может быть, впервые в жизни радовался их ссоре.
Он слил воду в унитазе и застегнул штаны только на одну верхнюю пуговицу; одной вполне достаточно, чтобы пройти к себе в комнату, сохраняя не вызывающий вопросов вид. Мысли об ужине нанесли формальный визит и чинно удалились. Жрать не тянуло нисколько.
«Они должны за это ответить».
Влад тупо уставился на мусорное ведро и так простоял целую минуту, соображая, откуда донеслись эти слова. Ну, разумеется, они прозвучали в его собственной голове, а где же еще? Ведь не мог их сказать кто- то, сидящий в мусорном ведре. Или залезший в бачок унитаза.
Выйдя из туалета, Влад, чтобы избавить себя от лишних контактов, по крайней мере, до утра, крикнул матери, что не голоден и хочет пораньше отправиться спать. Ему не ответили, но по заткнувшимся на мгновение голосам понял, что услышали.
Этого было вполне достаточно.
Влада целый час лихорадило в постели как при очень высокой температуре (возможно, у него и правда подскочила температура). Ругань родителей перекочевала из кухни в их комнату, где благополучно затихла, сменившись храпом отца, и памяти Влада в притихшей квартире ничего не мешало вновь и вновь, подобно зациклившемуся проектору, доканывать его сценой на темной улице Коперника (сценой из его двойной жизни – в зале аншлаг, публика в восторге), подбрасывая в топку переживаний свеженькие подробности.
Боль в паху благодаря неподвижности его тела постепенно унялась, перейдя в ноющую пульсацию ниже пояса. Утром Влад очень надеялся заметить перемены к лучшему, поскольку в обратном случае ему бы предстоял кошмарный визит к врачу (и как следствие, малоприятное объяснение с родителями). А потом, возможно, даже… О, Боже…
Операция.
«Это не сойдет им с рук, обещаю».
Влад подпрыгнул на кровати. Не обращая внимания на взрыв боли в яичках, он лежал и слушал, слушал комнату, слушал себя. Слушал… и желал услышать, потому что уже наверняка знал, что услышит снова. Это был ужас понимания.
Раньше он полагал, что голос в его голове – и в зале игровых автоматов, и уже дома, когда он стоял в туалете, пытаясь выдавить из себя несколько капель, – всего лишь причуда его собственного воображения. Но только в этот момент его пронзила внезапная уверенность, что с ним действительно говорят. Кто-то все время наблюдал за ним.
– Кто здесь? – сказал Влад в темноту.
Может, у тебя просто крыша едет? – спросило левое полушарие его мозга у правого. Нет, не думаю, – последовал ответ.
– Кто…
«Друг… друг, о котором ты всегда мечтал, но которого у тебя никогда не было».
– Я, – Влад осекся.
Это произошло, контакт состоялся, он получил доказательства.
– Где ты?
«Близко».
– Мне очень плохо, – Влад вел отчаянную борьбу с наползающим из темноты ужасом. – Мне п-плохо…
«Я знаю».
– Почему я тебя не вижу?
«Потому что ты не можешь меня увидеть. И не трясись, я не причиню тебе вреда».
– Точно?
