Его уста — как пленник, замирают. Она их пьет как коршун, груб и дик, Пока не осушает весь родник. Она в слепом неистовстве бушует, Вдруг ощутив всю сладость грабежа, В ней страсть с безумством ярости ликует, Лицо горит, вся кровь кипит… Дрожа, Она в забвенье отшвырнула разум, И стыд, и честь — все умолкает разом. В объятьях цепких, слаб и распален, Как ставшая ручною в клетке птица, Иль как олень, что бегом утомлен, Иль как дитя, что ласке покорится, Он ей сдается, не вступая в бой, А ей желанен счастья миг любой! Малейшему давленью уступает Застывший воск, когда огнем нагрет, Отвага никаких преград не знает, Особенно в любви границ ей нет… И страсть не отступает боязливо, Чем цель трудней, тем яростней порывы. Ей не пришлось бы нектар губ впивать, Смутись она его суровым взором… С шипами вместе розу надо рвать, Влюбленный должен быть глухим к укорам. Будь красота под тысячей замков, Любовь пробьется к ней в конце концов. Ей жалость отпустить его внушает, Несчастный молит дать ему уйти… И вот она его освобождает И даже говорит ему: «Прости!» Хоть луком Купидона и клянется, Что он над сердцем властен остается. «Мой милый, эту ночь я проведу В бессонной, — говорит она, — печали… Скажи мне, где и как тебя найду? На завтра встречу мы не назначали?» А он ей: завтра встреча не нужна, С друзьями он идет на кабана. «Кабан!» — Вдруг бледность щеки покрывает, Как будто бы над розой полотно… Хоть ею тайный страх овладевает, Она к нему прильнула все равно. Упали оба — тут и он забылся И прямо на живот к ней повалился. Для жаркой схватки на коне боец, Теперь любви арена перед нею… Когда же в бой он вступит наконец? Но тают жалкие мечты, тускнея; Таких и сам Тантал не ведал бед: В Элизиум вошла — а счастья нет! Вот птицы видят гроздья на картине, Их так пленяет этот виноград, Что ягоды клюют и на холстине… Так и ее желания томят. Желаний пыл невспыхнувший царица Зажечь в нем поцелуями стремится. Напрасен труд, царица красоты, Испробовано все, что достижимо… Иных наград заслуживаешь ты: Сама Любовь… в любви… и нелюбима! «Стыдись, — он говорит, — ты жмешь, пусти, И эти приставанья прекрати!» «Когда б о вепре ты не заикнулся, Давно бы ты ушел, — в ответ она, — А вдруг метнул копье да промахнулся? Ну где же осторожность тут видна? Опасен хищник острыми клыками, Так мясники орудуют ножами. Щетину игл — угрозу для врагов Он тащит на спине горбатой, взрытой, Он мордой рыть могилы всем готов, Глаза, как светляки, блестят сердито… Он в ярости сметает всё с пути, И трудно от клыков его уйти.
