— Я его выкачу на траву, даже если просижу всю ночь, — сказала она.
Родни взглянул на нее и задрожал. Где тихая, мечтательная девушка, которую он любит? Это менада какая-то. Мокрые пряди по всему лицу, глаза горят, как бешеные…
— Нет, все-таки… — начал он. Джейн топнула ногой.
— Чего вы взбеленились? — чуть не прошипела она. — Уильям, где он?
— Вон там.
— Бью шестой!
— Шестой.
— А-ах!
— А-ах.
Между ними, видимо, царило полное единогласие.
Раздался громкий всплеск.
Женщина на берегу оторвалась от Вардона, услышав дикий крик Родни, и увидела лодку; человека с веслами; еще одного человека, размахивающего руками, и девушку, бьющую по воде нибликом. Увидев это, она удовлетворенно кивнула. Она бы и сама воспользовалась именно нибликом. Все правильно. Можно читать.
Плюх!
— Бью пятнадцатый! — сказала Джейн.
— Пятнадцатый, — согласился Уильям. Плюх! Плюх! Плюх!
— Бью сорок четвертый!
— Сорок четвертый. Плюх! Плюх! Плюх! Плюх!
— Восемьдесят третий! — вскричала Джейн, отводя волосы от лица.
— Восемьдесят второй, — сказал Уильям.
— А где мяч?
— Вот, плывет.
В лодке поднялся человек-фонтан. Родни ощутил, что с него хватит. Он поднялся, и в этот самый миг Джейн замахнулась изо всех сил. Всплеск превзошел все, что уже было. Лодка перевернулась. Из воды высунулись три головы.
Женщина на берегу подняла взор и снова погрузилась в книгу.
— Все в порядке, — сказал Уильям.
— Сумка! — закричала Джейн. — Сумка с клюшками!
— Утонула, я думаю.
— Родни, — сказала Джейн, — моя сумка где-то на дне. Нырните, поищите ее.
— Она тут близко, — подбодрил Уильям.
Родни выпрямился, что нелегко. Под ногами было скользко, но он выпрямился.
— Какие сумки! — взвыл он, потеряв последний стыд. — Черт с ней! Я ухожу.
Он с трудом побрел к берегу, остановился на фоне летнего неба, постоял и ушел.
Джейн и Уильям удивленно смотрели ему вслед.
— В жизни бы не подумала! — сказала она.
— Нехорошо, — сказал он.
— Такие пустяки!
— Видимо, плохой характер.
— Нет, если всякая мелочь его бесит, за него
— Конечно, — согласился Уильям. — Он будет разбавлять кошке молоко, а уж с детьми… — Он глубоко вздохнул и ненадолго исчез. — Вот твоя сумка, старушка. Прямо тут и лежала.
— Уильям, — сказала Джейн, — ты самый лучший человек на свете.
— Ты думаешь?
— А я — дура, дура, дура! Выйти за такого…
— Вот что, — начал Уильям, вынимая угря из нагрудного кармана, — ты права, я всегда так думал, но не решался сказать. Вообще-то такой девушке лучше выйти за меня. Гольф, знаешь, то-се…
— Уильям! — вскричала она, извлекая из уха головастика. — Я согласна!
— Глупо жить с человеком, который не играет в гольф.
— Только приду домой, расторгну помолвку!
— И правильно, старушка.
— Уильям!
— Джейн!
Женщина с книгой взглянула вперед, переворачивая страницу, и увидела, что партнерша с кем-то обнимается, стоя в воде. Ну, что ж. Ее дело.
Джейн нежно посмотрела Уильяму в глаза.
— Кажется, — сказала она, — я люблю тебя всю жизнь.
— Я уж точно люблю, — сказал он. — Сколько раз хотел признаться, но что-то мешало.
— Ты ангел, — сказала она. — И душечка. Где мяч?
— Вон он.
— Значит, восемьдесят третий?
— Именно. Гляди на него, и мягче, мягче… Женщина перешла к двадцать пятой главе.
БЕЛЫЕ ФИАЛКИ
Дверь в курилку открылась, и наш энергичный секретарь сбежал на дерн у девятой лунки. В эту минуту резко хлопнула дверь, и Старейшина, дремавший в кресле над сборником «Вудхауз о гольфе», открыл глаза, моргая от яркого света, и заметил секретаря, который что-то искал, словно охотничья собака.
— Вы что-то ищете? — заботливо спросил он.
— Да, книгу, — резко ответил секретарь. — Хотел бы я, чтобы народ был поаккуратней. Вы не видели роман «Человек без глаза»? Я его оставил на каком-то кресле, когда пошел завтракать.
— Вам повезло, — сурово сказал мудрец. — Не доверяю этим выдумкам. Насколько полезней вот такой сборник. Настоящая литература.
Секретарь подошел поближе, и Старейшина с интересом принюхался.
— Что бы это могло?.. А, ясно, они у вас в петлице. Белые фиалки. Да-а… Белые фиалки…
— Девушка подарила, — застенчиво сказал секретарь. — Красиво, а?
Он смотрел вниз, на цветы, не замечая тем самым, что в глазах Старейшины появился мрачный блеск. Если бы он заметил, он бы принял меры, ибо этот блеск предвещал воспоминания.
— Белые фиалки, — мечтательно повторил Старейшина. — Занятное совпадение! Букетик фиалок и модный роман. Это напоминает мне…
Поздно спохватившись, секретарь дернулся, но собеседник неназойливо посадил его в соседнее кресло.
— …историю об Уильяме Бейтсе, Джейн Паккард и Родни Спелвине.
Секретарю полегчало.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Вы мне ее вчера рассказывали. Я помню каждое слово. Эта Джейн хотела выйти за поэта, но вовремя одумалась и вышла за Бейтса, который играл в гольф. Ну, просто каждое слово! Бейтс не понимал стихов, но страшно любил Джейн. Удивительно, как все запомнилось! Так что не труди…
— Сейчас, — сказал Старейшина, крепче держа секретаря за рукав, — я собираюсь рассказать вам другую историю об Уильяме Бейтсе, Джейн Паккард и Родни Спелвине.
— Поскольку (сказал Старейшина) вы не забыли моего рассказа, не буду его повторять. Замечу, однако, что временный приступ романтики, едва не связавший Джейн с человеком, который не только пишет стихи, но и не играет в гольф, прошел без следа. Когда, порвав со Спелвином, она соединила судьбу с
