доходить, что они дали волю чувствам. С примирительной улыбкой принц Отто, наполняя бокал великого князя, заметил:
— Трампер[105] искусно владеет битой, но должен признаться, что восхищаюсь сильным ударом Фрая.
Это покорило русского. Он протянул руку.
— Два в лузе, три в игре, и красный в правом дальнем углу, — сказал он с полувосточным очарованием, которым умел при случае блеснуть.
Они сердечно пожали друг другу руки.
Таким образом, раз русские, как мы видели, отказались от права бомбардировать Лондон в свой черед, препятствий для мирного урегулирования больше не оставалось. Очевидно, что превосходящие силы германцев и русских, объединившись, становились господами положения. Решение, которое они выработали описанным выше методом, было следующее. По установившемуся обычаю русский и германский генералы решили следовать правилу «только для белых». Это означало, что войска Китая, Сомали, Боллиголла, а также Райсули и младотурков исключались. Им дали неделю на то, чтобы покинуть страну. Сопротивление было бесполезно. Соединенные силы Германии, России, Швейцарии и Монако имели подавляющее превосходство, особенно учитывая, что китайцы еще не пришли в себя после блужданий по Уэльсу и не взялись бы воевать, так у них были стерты ноги.
Стоило им ретироваться, и оставшиеся четыре державы могли бы продолжать завоевание совместно.
Принц Отто Саксен-Пфеннигский отправился ночью в постель с приятным сознанием выполненного долга. Перед ним расстилался ясный путь.
Однако он просчитался. Он не принял в расчет Кларенса Чагуотера.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1 В БОЙСКАУТСКОМ ЛАГЕРЕ
Ночь!
Ночь в Олдуиче!
Посреди широких просторов нетронутой прерии, известной лондонцам как Олдуичские задворки, едва мерцал, будто нарочно оттеняя темную и пустынную местность, одинокий огонек.
То был костер бойскаутского лагеря.
Стояла сырая и ветреная ночь. Уже несколько часов сеял мелкий дождик. Дата — первое сентября. Ровно месяц Англия в руках завоевателей. Цветные захватчики к тому времени были уже дома или почти туда добрались. Народ проводил их с сожалением. С тех самых пор, как приезжал персидский шах,[106] не бывало столь благодарной темы для беседы. Немало юмористов завоевали себе репутацию и хорошую построчную плату за счет одного только короля Боллиголла. На театрах благотворно сказался наплыв массы новой, неискушенной публики. В театре «Уолдорф» одна пьеса продержалась добрых две недели, а «Веселую вдову»[107] заиграли с новой силой. Универсальный магазин Селфриджа — и тот перестал осторожничать и дал объявление на четверть колонки сразу в двух еженедельных газетах.
Младотурки уже вернулись в константинопольскую школу шаркать ногами под партой и пуляться друг в друга жеваной бумагой; Райсули в родимых горах снова раскручивал похитительский бизнес — а то халтурщик-заместитель совсем запустил дела; а китайцы, боллиголланцы и войска Сумасшедшего Муллы страдали от морской болезни посреди океана.
Швейцарская армия также отправилась по домам, чтобы вовремя подготовиться к зимнему туристическому сезону. Остались одни германцы, русские и вооруженные силы Монако.
В лагере бойскаутов шла лихорадочная деятельность. Мало кто из миллионов лондонцев подозревает, насколько громадная и влиятельная организация — бойскауты. Человек с улицы и не представляет, что бойскауты, может быть, самое сплоченное тайное общество в мире, за исключением разве «Черной руки».[108]
Их сеть раскинулась вдоль и поперек Англии. Мальчики, что маршируют по улицам с хоккейными клюшками, — всего лишь малая часть, верхушка общества. Все английские мальчишки и многие мужчины у него на жалованье. При вступлении каждый дает клятву выплачивать в общую казну часть карманных денег или заработка. У себя в конторе, по субботам, вы суете мальчику на побегушках его три с половиной шиллинга и думаете, наверное, что он отнесет их домой матери. Ничего подобного. Два с половиной уйдет на дешевые сигареты, а остальное — в казну бойскаутов. Навещая племянника в Итоне, вы дарите ему пять фунтов или сколько там; что же, он все просадит в кондитерской? Только по видимости. На самом деле четвертая часть окажется в общей кассе.
Или другой пример могущества бойскаутов. Допустим, вы — лондонский коммерсант и, пребывая сутра в дурном настроении, срываете зло на конторском мальчишке. Он ничего не скажет, ничего не сделает, казалось бы. Но вечером в подземке тяжеленный работяга отдавит вам любимую мозоль. Только выйдете на станции Ладброук Гроув — проедет извозчик и обдаст вас грязью. Дома не лучше: кошка доберется до заливного цыпленка, а дворецкий заявит об уходе. Вы не замечаете связи, а ведь все это оттого, что вы в конторе с утра третировали мальчишку. Напротив, случись вам погладить по головке малыша в лохмотьях и дать ему шестипенсовик за спички, и наутро почта приносит шампанское от анонимного дарителя.
Страшные в гневе, бойскауты и добра никогда не забывают.
Нежный свист полосатого игуанодона раздался в ночи. Часовой перед лагерным костром застыл и вгляделся в темноту. Всматриваясь, он издавал жалостный зов заблудившейся зебры.
Чей-то голос произнес из мрака: «Йин гоньяма-гоньяма».
— Инвубу, — степенно ответил часовой. — Йа-бо! Йа-бо! Инвубу.
Приблизился неясный силуэт.
— Кто идет?
— Свой.
— Подойди ближе и скажи пароль.
— Помни Мафекинг[109] — и смерть краснокожим.
— Проходи! Все в порядке.
Свет костра озарил подошедшего. Часовой вздрогнул, стал навытяжку и отдал честь. На его лице отразился благоговейный восторг и восхищение, будто у молодого новобранца Великой армии при виде Наполеона; ведь перед ним возник не кто иной, как сам Кларенс Чагуотер.
— Фамилия? — спросил Кларенс, пристально вглядываясь в стойкого юного бойца.
— Рядовой Уильям Баггинс, сэр.
— Хорошо несете службу, рядовой Баггинс. Такие, как вы, нужны Англии.
Он снисходительно потрепал бойскаута по щеке. Часовой залился радостным румянцем.
— Мой приказ выполнен? — спросил Кларенс.
— Так точно, сэр. Собрались все звенья.
— Назовите.
— Персидские котята, Антилопы-бонго, Зебры, Игуанодоны, Валлийские кролики, Каймановые черепахи и ползвена Лондонских тапиров, сэр.
Кларенс кивнул.
