ГАМЛЕТ
ТЕНЬ
ГАМЛЕТ
ТЕНЬ
ГАМЛЕТ
ТЕНЬ
ГАМЛЕТ
ТЕНЬ
ГАМЛЕТ
ТЕНЬ
Поэт без гражданина
Надеяться на полное собрание сочинений сегодняшнему поэту смешно. Во-первых, полных собраний больше не бывает, а во-вторых, компьютер отменил само понятие черновика.
Но хочется же, чтобы хоть что-нибудь как у классиков! Поэтому я не мог устоять перед соблазном опубликовать «черновики, редакции и варианты», как это называлось в полных собраниях тех самых великих поэтов, которых мы, как умели, пытались воскресить или хоть реанимировать. Преимущество у всех этих сокращений, переписываний и вставок было ровно одно. Когда мне было лет 15, я внештатничал в «Московском комсомольце», где Васильев был корреспондентом, и регулярно бегал за портвейном для Васильева и его друга Орлуши, будущего знаменитого поэта. За это Васильев иногда правил и ставил в номер мои заметки. Почерк у него не изменился, привычка ставить корректурные знаки сохранилась с докомпьютерных времен, и, глядя, как он железной рукой обрезает очередного «Гражданина поэта», я себя чувствовал на те самые 15 лет и с трудом удерживался от того, чтобы сбегать за портвейном. А иногда, страшно признаться, не удерживался.
«Позволяйте резать себя как угодно – не разрешайте только дописывать»
Этот текст я обнаружил в «Коммерсанте-Власти», читая лекции в Штатах и не имея никаких рычагов влияния на дикую ситуацию. Бог бы с ним, что ролик не вышел, – телеканал имеет право снять с эфира все, что не укладывается в его концепцию. Телеканал не имеет права портить стихи и публиковать их в испорченном виде! В тот же вечер (а по Москве – утро) я написал на «Дождь» избыточно резкое, но, в общем, справедливое письмо: я все понимаю, вы заботитесь о капитализации канала, но у меня своя капитализация, и я не могу себе позволить публиковать стихи с рифмой «строго – дорогой», с бессмысленным и сервильным финалом «серьезный парень, но не царь», с идиотской констатацией «вышло как бы неудобно»… Не знаю, какой я там поэт, но таких ляпов у меня не бывает. Больше всего меня потрясла замена евтушенковского «Кому на плечи руки класть?» самодеятельным и совершенно дворовым «Что не на все ты можешь класть». Видимо, сцена дружеского объяснения между первым и вторым лицами показалась цензуре более неприличной, чем покладание вторым лицом на заветы первого.
После этого «Поэт и гражданин» простился с «Дождем», переименовался в «Гражданина поэта» и отбросил любые цензурные ограничения. Бывало множество случаев, когда Васильев безжалостно меня сокращал, но это, как правило, шло на пользу. Я же всегда помню завет моего учителя Новеллы Матвеевой: «Позволяйте резать себя как угодно – не разрешайте только дописывать».
И еще один совет, который дал мне Лев Аннинский: «Слова пусть будут ваши. Но порядок слов пусть будет мой!»


«Но вообще я теперь за краткость»

Здесь сокращений жалко только потому, что уменьшилось сходство с Чуковским, с его разноразмерностью и полифонией. «И какая же мать согласится отдать…» – прямая цитата, с ней смешней. Но вообще я теперь за краткость: когда на гастролях неделю подряд слушаешь это со сцены – начинаешь жалеть, что вообще не ограничился начальным восьмистишием.
«Васильев сказал: «Много чести» – и вырубил на фиг»
В случае с «Паровозом» я жалею только о четверостишии про Андрея Караулова – он тогда как раз вылез с фильмом «Труб(п)ы ЮКОСа». Полемизировать с этим всерьез значило признавать Караулова коллегой, но и пропускать как-то не хотелось. Васильев сказал: «Много чести» – и вырубил на фиг. А написать вариант предпоследних куплетов попросил Миша Ефремов, сказав, что в них неясно выражена мысль. Подумавши, я согласился. Миша так редко прикапывается к текстам, что его пожелания исполняются вне очереди.

«Он думал над этим столь напряженно, что при чтении сначала ошибся и прочитал «Самогон»
Изначальный вариант двустишия про Михалкова был вообще красивый: «Мчатся бесы в путь эфирный, как бывало испокон, и над ними самый жирный, по прозванью Бесогон». Писано в связи с появлением михалковского сетевого телеканала «Бесогон-ТВ». Миша попросил заменить жирного (к этому я был готов и вариант заготовил сразу), а потом стал думать, как смягчить «Бесогона». Он думал над этим столь напряженно, что при чтении сначала ошибся и прочитал «Самогон». Вариант понравился, так и оставили.

«Я и написал со злости такое, чтобы они уж наверняка испугались»
Редкий случай, когда автору удалось заставить Васильева несколько призадуматься. Обычно было как? Я все время осторожничаю, а Васильев говорит – жги. А тут как раз майские праздники, все разъехались, Васильев вообще на Капри. А я в Москве, потому что радио и еще какие-то дела. Я и написал со злости такое, чтобы они уж наверняка испугались. Васильев, по собственному его признанию, впервые несколько задумался. Но у него это обычно не затягивается – чуть-чуть поправил, чтобы нельзя было в суд подать, и вырубил, как всегда, строфу в конце. Вот тут я испугался уже по-настоящему, но было поздно – выложили.


«Корнишон – хорошая, вкусная вещь, а имелось в виду нехорошее, невкусное»

Последнюю строфу Миша однажды прочел на концерте, и корнишон был смешон, но в принципе я не возражал, когда его убрали. В конце концов корнишон – хорошая, вкусная вещь, а имелось в виду нехорошее, невкусное.
«Я его знаю, он на Рублевке закатывал очень европейские барбекю!»
Правку придумал Васильев, потому что мысль про слона и компот показалась ему несмешной.
«Ты, главное, подчеркни, что он хотел из Твери сделать культурную столицу типа Перми! Я его знаю, он на Рублевке закатывал очень европейские барбекю!»

«Когда повод слишком смешон сам по себе, над ним особо не изостришься»
Этот текст сочинялся в расчете на то, что какие-то четверостишия вылетят все равно – коллегам предоставлялся выбор. По-моему, про разрыв Алексеевой с Лимоновым можно было бы и оставить, но, с другой стороны, кто сейчас про это помнит? Вообще мне не очень нравится конкретно эта вещь – когда повод слишком смешон сам по себе, над ним особо не изостришься.

«Вырубили самые очевидные и пафосные куски – веселей не