– Что у тебя за выдумки мерзкие? – возмутилась хозяйка. – Не смей мне про эту гадость вспоминать.
О вшах в Каннуте действительно никто слыхом не слыхивал. Как впрочем, и о чесотке, холере и венерических заболеваниях. Даша даже с явным туберкулезом ни разу не встречалась. Наверное, и этой напасти здесь не было. Вообще-то для загробного мира, долина реки Оны оказалась довольно уютным местом. Иногда Даша разговаривала с хозяйкой о разных болезнях и выяснила, что Эле пребывает в блаженном неведении о двух третях болячек известных подруге-служанке. Например, тех же вшей, Эле считала зловещей и глупой выдумкой девушки. Ну, может быть и не лично Даши, а тех придурков, любящих сочинять про дарков-кровососов, умеющих летать, и про морских драконов, что целиком глотают корабли. Когда человеку делать нечего, он всякую ерунду выдумывает. Сама Эле верила в блох, кусачих мух и болотных червей, забирающихся под человеческую кожу, и заверяла, что ей и этих насекомых с лихвой хватает. Даша на реальности существования вторичнобескрылых эктопаразитов не настаивала, – во- первых, сама видела вшей только на картинке, а во-вторых, нет этой мерзости, и не надо. Меньше всего Даша считала себя пытливой исследовательницей загробного мира. Да и не очень-то он уже загробный, этот Каннут. Вон, забот здесь сколько.
– Пойдем отсюда, – заныла Эле, – смотреть на эту помойку не могу.
Иногда суровая хозяйка начинала канючить, как заскучавший подросток. Тем более, сейчас Эле несла в свертке собственные обновки. Даша вздохнула:
– Сейчас пойдем…
Это что такое? Даша выдернула из вороха, пахнущего нестиранным бельем и плесенью, короткие штанишки. Вполне ничего себе, ткань добротная, по швам вышитой тесьмой украшена. «Кюлоты» – всплыло в памяти что-то забытое, то ли из учебника по истории, то ли из какого-то женского журнала. «Такие, вроде бы во времена французской революции носили. Или там только белые были модны? Эти этакого приятного темно-оливкового тона».
– Ты что, парнем рядиться решила? – изумилась Эле.
– Что, муженек к мальчикам у Гостиной башни похаживать начал? – понимающе ухмыльнулась противная старуха-торговка. – Бери, красавица, тебе в самый раз будут. Из самой Скары привезли. Тебе недорого отдам.
– Да я, что, с ума сошла мужские вещи натягивать? – огрызнулась Даша. – Ну и тряпка. Разве что, нашему сопляку-водоносу отдать? Он замучил своей голой задницей сверкать…
Поторговаться удалось недурно. Когда подруги выбрались из тряпичного ряда, Эле с некоторым восхищением заметила:
– Торговка бы из тебя получилась – весь бы рынок стонал.
– Здесь в маркетинге мало кто понимает, – заметила очень довольная Даша. – Сейчас платок купим и домой.
Купила Даша даже два платка, хотя за шелковый просили уж сильно дорого. Отправились домой. Эле не терпелось примерить новое платье, а Даше постирать так неожиданно добытые эксклюзивные штанишки.
«… Товарищ Мордюков, вот Вам топор,
мы знаем Вас, вы преданный работник…»
– мурлыкала Даша, работая иглой. Ничего штанишки получались, очень даже ничего. И к башмачкам новым подойдут.
Эле все еще разглядывала себя в зеркало. Платье хозяйку вполне удовлетворило, но вот лицо…
Даша не выдержала:
– Ты, Эле, болела долго. Вот подожди, сейчас оправишься окончательно, в себя придешь. Ты ведь действительно красивая. Вон, лохматый, и то говорил…
– Какой с него, сосунка, спрос? – с тоской пробормотала хозяйка. – Кого он, кроме дешевых шлюшек, видел? В тебя, худышку, по уши влюбился, щенок беспутный. Ты, Даша-Аша, не обижайся, но что вы в настоящей красоте понимаете? Ты можешь себе представить, что шесть лет назад я губы красила помадой, склянка которой подороже пары коров? Ты знаешь, как мужчины такие губы целуют?
– Как двух коров целуют – не знаю, – обиделась Даша. – Но в косметике кое-что понимаю. Я ее, знаешь ли, не один шкаф видела. Да и мазаться меня сестричка учила. Хотя мне все эти премудрости по фигу были.
– Ты, выходит, всё кабанов воспитывать мечтала? – ядовито поинтересовалась Эле. – Завтра иди и вволю за подводку для глаз да за помаду поторгуйся. Мне-то уже никакие благовония да помады не помогут. Постарела я. И какого трахнутого аванка мне в зеркало понадобилось смотреться? Жила без зеркала, и жила бы себе дальше. Смотреть на собственную рожу противно.
– Не получится. Это ты, когда без руки жила, тогда и от зеркала отказывалась, – возразила Даша, аккуратно завязывая узелок. – А теперь – фигушки. Ты еще и замуж выйдешь.
– Замуж не хочу. Кого-нибудь с яйцами поиметь – это можно обдумать. Я же не как ты, Дашка-Ашка, я в свое время побаловаться на мягких подушках ой как любила. Только простому мужчине красота без особой надобности. Ему другое нужно. Я и без помады кого захочу в койку загоню, – самоуверенно заявила Эле.
Даша только головой покачала. После коньяка дурацкого в хозяйке чересчур активно бывшая Перчатка начала просыпаться.
Костяк шел молча. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Даша тоже молчала, коварно радовалась. Глупо злорадствовать, но имелись основания быть собой довольной. Даша знала, что выглядит очень мило. Кюлоты ловко обтягивали бедра, черный платок, вместо пояса продернутый в петли штанишек, делал фигурку более женственной. Высокие мягкие башмачки оставляли между голенищем и штанинами полоску дразнящей девичьей плоти. Шнуровка кофточки в меру приоткрывала шею. Вишневая шелковая косынка, повязанная на голову, подчеркивала черты милой юной рожицы, особенно курносый носик и, столь редкие в Каннуте, холодные «лифляндские» глаза. Еще на шее девушки красовалась довольно толстая серебряная цепочка, да на запястьях звякала пара браслетов. Без драгоценностей Даша вполне могла бы обойтись, как и без неудобного кинжала за поясом. Тем более, обыденный нож тоже пришлось взять – уж очень он стал привычным, без него было неловко. Но и «представительский», с посеребренной рукоятью, кинжал, и украшения, являлись необходимыми штрихами имиджа бандитской подружки. Хотя, судя по физиономии лохматого, в чем-то образ воровки вышел избыточным. Ну, побрякушки можно снять хоть сейчас. Пусть скажет, что ли?
– Слушай, если что-то не так, я могу исправить, – сказала Даша. – Мы от дома недалеко ушли. Я же точно не знаю, как у вас ходить принято. В конце концов, могу и просто чистое платье надеть и серебро. Достаточно будет?
– Нет. Не поможет, – Костяк разъяренно засопел. – Лучше нам вообще не идти. Ты слишком шикарная. Не поверят.
– Да пошел ты в задницу! – Даша остановилась. – То я слишком серая и мышиная, то слишком шикарная. Ты что, толком не мог объяснить, что мне нужно только платье постирать и причесаться?
– Какое платье?! Ты же в штанах. Так даже шлюхи не ходят. А это что такое? – лохматый повертел пальцем перед своим лицом.
– Это макияж, – с достоинством сообщила Даша. – Немного помады и краски для ресниц. Довольно дорогой краски.
– Я вижу, – лохматый скрипнул зубами. – Ты вообще слишком дорогая для меня. И куда мои глаза смотрели? Я же тебя почти год знал. Надо же мне так два раза слюздиться. Ты кто, Даша?
– Дура я круглая. Сказал «помоги» – я пошла. Что ты так уставился? Если меня такой твои головорезы не примут, так и скажи. Исправим быстренько, произведем нужное впечатление.
– Впечатление мы произведем. Еще бы! Только что мне потом самому делать?
– А что? – Даша ехидно оглядела кавалера. – Выглядишь прилично. Опять новая рубашка. Наверняка, нажита преступным путем.
– Не насмехайся, – лохматый очень осторожно взял подругу за руку. – Ты жестокая. И красивая.
