Костяк, поскуливая, уперся в бок мертвеца, и тяжелое тело съехало в сторону.
– Ну вот, – пробормотала Даша. – Раненых, даже вражеских нельзя бросать. Мы только… – девушка осеклась.
Окровавленный юноша повернул голову. Смотреть на него без содрогания было невозможно. Взрыв срезал и выжег почти все лицо – опустевшие глазные впадины сочились густой кровью, сорванный нос и губы, выбитые передние зубы, превратили человеческое лицо в безобразную маску. Уцелела лишь левая щека и чудесные светлые волосы. Каждый вздох выбрасывал изо рта несчастного сгустки кровавых пузырей.
– Помогите мне….
– Аша, оставь его, – резко сказала Эле. – Это колдун, они несчастье приносят.
– Нет, я не причиню вреда, – прошептал изуродованный. – Не бойся, девушка.
– Дашечка, отойди от него, – взвизгнул Костяк. – Не нужно.
– Я вас перебинтую, – пробормотала Даша, и, посмотрев на оборванные пальцы на правой руке юного колдуна, добавила, – и еще жгут наложу. Утром вас найдут и…
– Нет, – прошептал, выплевывая очередной комок крови, слепец, – я не должен дожить до утра. Помоги мне уйти.
– Аша, девка дурная, – грозно приказала Эле, – оставь его. Тот, кто убивает колдуна, навеки проклят.
– Неправда, – прохрипел раненый. – Я не причиню вреда. Я награжу девушку по-королевски.
– Не нужно мне ничего, – с ужасом пробормотала Даша. – Я вас забинтую и оставлю. Вы молодой и сильный. Утром придут люди. За вами будут ухаживать. В городе есть лекари и….
– Пожалуйста, – простонал колдун. – Я не умру сам. Но вы обречете меня на бесконечные муки. Я давно опозорен, я предал свою семью. Я тварь. Умоляю, добрая девушка, не дай мне дожить до утра. Клянусь, тебе ничего не угрожает, – узкая окровавленная кисть искала руку девушки, и у Даши не хватило духу отдернуть пальцы.
Лицо юного колдуна ужасно исказилось. Кажется, он плакал черной жижей выжженных глаз.
– Пожалуйста, помогите. Мне нужно умереть.
– Он не лжет, – с трудом выговорил стоящий позади хозяйки, полукровка. Внезапно его пошатнуло, и Мин едва удержался на ногах, опершись на копье. – Он хочет умереть. Очень-очень хочет. И не желает нам зла. Я чувствую, – маленький дарк вдруг плюхнулся на задницу.
– Хогмен? Ты здесь, – колдун обрадовано захлюпал кровавыми пузырями. – Скажи ей. Попроси деву….
– Ой, мне больно! – полукровка внезапно скорчился и засучил ногами.
– Дерьмовые демоны, да он же его заколдовывает! – Эле упала на колени возле Мина, не решаясь дотронуться.
– Это моя боль, – прошептал колдун. – Сейчас закрою….
Полукровка мгновенно обмяк, полежал, поскуливая и отдуваясь, и пробормотал:
– Он нам зла не хочет. Ему нужно к предкам. Они будут рады, – после этого оптимистичного заверения, Мин поспешно пополз на четвереньках прочь, не забыв прихватить свои копья.
Эле растерянно посмотрела ему вслед.
– Идите, – сказала Даша. – Я сама здесь, – девушка посмотрела на покрытое потом лицо лохматого. – Иди, Костя. Не обязательно всем смотреть.
Раненый сжал ее пальцы, неразборчиво зашептал. Даше пришлось склониться к булькающему рту.
– Спасибо. Ты добрая девушка. Боги будут к тебе всегда добры.
– Что мне нужно сделать? – прошептала Даша, пытаясь сдержать слезы.
– Сердце у меня там же, где и у всех людей. Только сначала сними ошейник. Иначе не получится. Там символы…. Должны совпасть…. Набери….
Даша стерла рукавом кровь с массивного ошейника. Полированная сталь, круглые зубчатые колесики – всё как не на слишком дорогом кодовом замке. Только вместо цифр – знаки. Квадратный корень, бесконечность, интеграл, финансовые символы – доллар, английский фунт, евро….
– Да он шутник был, – всхлипнула Даша.
– Шутник, мудрец, врач и живодер, – согласился слепец. – Ты справишься?
Пальцы липли, но ошейник щелкнул буквально через несколько секунд. Даша побыстрее швырнула его в воду.
– Хорошо, – раненый глубоко вздохнул и поперхнулся. – Знаешь, девушка Даша, у магов очень несчастная жизнь.
– В ошейнике вообще мало кто счастлив, – согласилась Даша, глотая слезы.
– Не тяни, – слепец повернул лицо к звездам. – У тебя есть нож?
– Да, – девушка достала кинжал.
– Здесь, – колдун прикоснулся влажными бурыми пальцами к своей открытой груди. – Сразу и сильно.
– Да знаю я, – пробормотала Даша.
– Ты так любила этого кабана? – кажется, безгубый рот улыбнулся. – Хорошо. Ты будешь счастлива. И твой муж. Он так боится за тебя. И ваши дети. И твои родители….
– Не нужно! – пискнула Даша. – Не колдуй.
– Никакой магии. Я просто знаю. Спасибо.
– Я видела тебя. Ты был очень красивый, – пробормотала девушка, поднимая нож. – Как ангел. Мне очень жаль.
– Благодарю, – выдохнул слепец.
Даша стиснула рукоять кинжала двумя руками и изо всех сил ударила.
Вытаскивать оружие она не стала.
Лохматый сидел шагах в трех, смотрел. По лбу Костяка текли струйки пота.
– Ему стало легче, – пробормотал парень.
– Да, он улетел легко-легко, – согласилась Даша. – С радостью улетел.
– Я почувствовал, – Костяк встал. – Ты сделала ему большое одолжение.
– Самый отвратительный способ помогать страждущим, – Даша вытерла нос тыльной стороной ладони. – Надеюсь, мне больше никогда не придется оказывать подобных услуг.
– А мне ты не поможешь? Если понадобится? Я бы предпочел, чтобы ты меня проводила. У тебя легкая рука.
– Нашел время шутить, – пробурчала Даша. – Если что, моя рука тебе совсем не покажется легкой. И вообще, я тебе такой гадости не прощу. Найду на том свете, и буду тюкать по призрачному черепу пока не воскреснешь.
– И всё потому, что я рожей не удался, – вздохнул Костяк. – Даже легкая смерть только к красавчикам благоволит.
– Вот идиот! Разве у парня была легкая жизнь?
– Зато в смерти повезло. Я видел, как ты на него нежно смотрела, когда он на цепи сидел. Ты к красивым очень снисходительна.
– Да иди ты, – Даша отвесила другу пинка.
Лохматый уклоняться и не думал, только потер задницу.
– Вы совсем с ума сошли? – осведомилась Эле. – Вам весело?
– Мы от облегчения, – объяснил Костяк. – Колдун очень умереть желал. Теперь всем полегчало.
– Я тоже что-то такое чувствую, – неуверенно сказала Эле. – Пойдемте отсюда поскорее. Аша, он на тебя никакого заклятия не наложил?
– Нет, – Даша высморкалась, – только поблагодарил. Пойдемте, правда, скорее. Вставай, Минимум, у тебя уже ничего не болит.
Полукровка, обессилено лежавший у ступеней башни и державшийся за живот, сел и принялся собирать свои копья, бормоча:
