благоговейно в немом ожидании смотрели только на него. Но когда это грозное видение, этот новый Тамерлан остановился возле бледнокожего очкарика в расстегнутой на груди рубашечке и легких порточках и, вместо того, чтобы, например, пластануть его своей громадной саблей, обнял широко распахнутыми руками, а очкарик в ответ обнял Тамерлана, асланiвцы точно поняли, что настал конец света.
— Здравствуй, минфа, — сказал Ширмамед, словно мочалкой драя щеку Богдана своей жесткой бородой и натирая его, как на терке, на орденах и медалях, усыпавших бурку.
— Здравствуй, бек, — ответил Богдан, с удовольствием и нежностью хлопая Ширмамеда по твердым, как дерево, плечам бурки. — Здравствуй, ата.
— Здесь лучшие воины моего тейпа, — сказал бек. — Принимай.
— Господи, ата! Зачем?
Бек отстранился. Посмотрел на Богдана с удивлением.
— Ты спросил вопрос, да? Ты не знаешь? Я тебе скажу. Жену твою спасать!
— Ширмамед, ну что ты, право… Я бы сам. Один…
— Я читал книгу, — твердо и очень спокойно перебил его достойный бек. — Книга умная. Великий заморский писатель Хэ Мин-гуй сказал: человек один – ни чоха не стоит! Ты читал?
— Читал.
— Зачем читал? Читал – а не запомнил! Только время тратил!
— Но, бек, Жанна все-таки не твоего рода…
Бек пожевал узкими коричневыми губами. Седая борода его встопорщилась.
— У вас, у русских, в голове совсем ничего нет, да? Нет? Немножко есть? Скажи мне: ты моей дочери муж?
— Муж.
— Жанна тебе жена?
— Жена.
— Значит, она мне дочь!
То ли усталости, то ли от переживаний – но у Богдана на глаза навернулись слезы. Ни слова больше не говоря, он опять обнял бека и прижался щекой к его жесткой седой бороде. Бек опять легонько похлопал Богдана по спине, и совсем уже негромко, ласково проговорил:
— Ничего. Ты молодой, много думаешь… Повзрослеешь – начнешь понимать.
Богдан взял себя в руки. Глубоко вздохнул, успокаиваясь; приподняв очки, вытер уголки глаз. Сказал:
— Спасибо.
— В гостиницу езжай с нами. Расскажешь по дороге, что тут успел.
— Хорошо. Я остановился в небольшой такой, недорогой, мы там все сможем…
Бек гордо выпрямился.
— Дорогой, недорогой… Что говоришь? В любом городе правоверных должна быть ведомственная гостиница Военной Палаты, называется «Меч Пророка». Мне, как потомственному воину- интернационалисту, там должны бесплатный номер, один месяц в год! Хвала Аллаху, мы в Ордуси живем, а не в какой-нибудь Свенске. Вези в «Меч Пророка»!
Богдан поглядел на неподвижно стоящих в строю богатырей.
— А… семья?
Бек со значением положил руки на рукоять сабли и сказал:
— Семья со мной.
Локоть к локтю они прошествовали к багажному отделению. Лучшие воины тейпа, храня суровое мужское молчание, звеня саблями о стальную клепку шаровар, строем по четыре следовали за ними.
В багажном отделении бек небрежно повернулся к своим богатырям.
— Кормиконев, автобус надо.
Стоявший в первом ряду крайним слева богатырь, едва успев поправить немного сбившуюся папаху и ни слова не говоря, громкой опрометью бросился на стоянку. Самораздвигающиеся двери едва успели торопливо самораздвинуться. Казалось, даже они зашипели как-то необычно. Опасливо.
— Кормикотов, карту города и уезда надо.
Стоявший в третьем ряду крайним справа богатырь, вздумавший было на досуге почесать бороду, вздрогнул, быстро опустил руку и ровно тою же громкой опрометью устремился к видневшемуся вдали киоску «Ордуспечати».
— Кормимышев, вещи неси.
Стоявший в строю последним самый маленький и щуплый из богатырей, едва видневшийся под буркой и папахой, неторопливо вышел из строя и без энтузиазма оглядел гору хурджунов, каковую мгновением раньше вывез из темного чрева внутреннего багажного зала громадный автопогрузчик. Чувствительное сердце Богдана сжалось. Он шагнул на помощь, но бек ловко поймал его за локоть стальными крючьями своих пальцев.
— Ты куда?
— Помочь… Гора такая – он до вечера не управится.
Бек тяжко вздохнул и сказал с укоризной:
— Не лезь. Тридцать лет назад я бегал, как он бегает, и таскал, как он таскает. Через тридцать лет он будет стоять, как я стою. Восток – дело тонкое.
И тут в кармане порток у Богдана закурлыкал телефон. На какой-то миг сам став стремительным, как барс, Богдан выхватил трубку и поднес к уху.
— Оуянцев слушает!
Отчетливо было видно, как у него меняется лицо, Опадает, словно проколотый воздушный шарик. Темнеет, как море, когда наползает гроза. Бек с тревогой следил за этим превращением – а когда Богдан дал отбой и медленно опустил руку с трубкой, тихо спросил:
— Что стряслось, сынок?
Богдан затрудненно сглотнул.
— Жанну нашли, — сипловато проговорил он. Откашлялся. — Она без сознания.
Багатур Лобо
Пробраться в штаб к незалежным дервишам оказалось проще простого.
Как следует все обдумав, Баг решил двигаться по крышам – так и людям лишним на глаза не попадешься, и взор не натыкается все время на несообразно обильные асланiвськие каштаны; и заходишь сверху, откуда никто, как правило, не ждет. Еще у Фочикяна Баг, поводив пальцем по карте, убедился, что от гостиницы «Старовынне мiсто» до искомого дома существует путь, ни разу не пересекаемый улицами. То есть три разрыва имелись, не сплошным же монолитом стоят в Асланiве дома; но улицами в полном смысле слова их назвать было нельзя – так, узенькие переулки, через которые перепрыгнуть не сумеет разве что полный дуцзи.
Поэтому, перекачав фочикяновский архив асланiвських странностей к себе на «Керулен», а на всякий случай еще и на сервер александрийского Управления внешней охраны – мало ли что случиться может, вот ведь прежний Багов компьютер вообще потоп в водах Суомского залива! — храбрый человекоохранитель привязал к рукоятке меча шелковую красную кисть, в которую вплетены были медные чохи, и меч сразу
