французский профессор. Его надобно освободить! Не позволяйте человеконарушителям причинить ему какой-нибудь вред.
«Принцесса Чжу тоже просила о нем позаботиться», — подумал Баг.
И отряд двинулся в лес.
Шли скрытно, но почти бесшумно и на удивление Бага быстро: тремя колоннами по одиннадцать человек в каждой, и впереди – выглядывающий отметины на деревьях Баг, а также Богдан и Кормибарсов. Ургенчские богатыри по пути замаскировали папахи мелкими зелеными веточками и листиками, позаимствованными в окружающих кустах. Издали папахи теперь можно было принять за внезапно зазеленевшие пеньки.
Несколько раз, повинуясь знаку Бага, все замирали: рядом обнаруживались люди, судя по клубам сизого дыма – дозорные дервиши со своими любимыми люльками, вроде того впечатлительного типа с буйной бородой, какового Баг застал за созерцанием небесных светил. Дервиши неторопливо, прогулочным шагом следовали по одним им известным путям, лениво переговариваясь и поплевывая в кусты. Верные плану Бага ургенчские джигиты неслышно, как кошки, подкрадывались к беспечным дозорным, и радостные лучи рассвета дервиши встречали уже крепко связанными, с надежно заткнутыми ртами – ошеломленно таращась из-под споро накиданных сверху веток. Всего было пленено двенадцать человек. Обошлось даже без сколь-либо серьезных травм, если не считать того, что один дервиш при виде грозно встопорщенных усов и огненных глаз Кормиконева, внезапно явившихся ему из-за куста, издал задушенный хрип прежде чем его схватили, и неудержимо обмочился. Вотще! Он также был аккуратно связан и уложен под куст.
Баг справедливо подозревал, что обходам дервишей положена какая-то очередность, и дозорных рано или поздно хватятся их собственные товарищи, но по его расчетам их маленькая армия должна была осадить и – так или иначе – успешно овладеть вражьим логовом гораздо раньше.
Он благоразумно провел отряд поодаль от памятного раскопа, где чуть не стал жертвой огнестрельных навыков юного Панаса: скрытно переловить всех подростков все равно бы не удалось, кто- нибудь наверняка удрал бы, да еще – оглашая лес и горы отчаянными воплями: еще бы, шайтан следом гонится, да не один, да с во-о-от такими вот глазами и усами! И прощай, внезапность.
«Детьми пусть займутся родители, а мы займемся Абдуллой и Зозулей. Детей хоть воспитать еще можно», — оптимистически подумал Баг, из-под ладони взглянув на солнце, уверенно поднимающееся над горами. День обещал быть жарким во всех отношениях.
Вскоре человекоохранители – как постоянные, так и временно назначенные – оказались над поляной, упирающейся в скалу с той самой расселиной.
В свете дня скала оказалась не такой уж и высокой – шагов в полста, на взгляд Бага. На тупой вершине рос одинокий, кривой и безрадостный куст.
Зато полянка была как на ладони: совершенно безлюдная и глухая, лишь «мерседес» чужеродно, словно гигантский черный слизняк, грузно темнел шагах в семидесяти от входа в пещеру, вызывающе отсверкивая хромированными частями в лучах восходящего солнца.
— Это – здесь! — шепнул Баг Богдану. — Во-о-он у тех камней есть проход, видишь, драг еч? Пещера там.
— А повозка еще тут… — задумчиво отвечал Богдан. — Значит, преждерожденый Ничипорук все еще в гостях у своих, так сказать, единочаятелей. Ну что же, Баг, приступим?
— А то! Драгоценный преждерожденный Ширмамед… — Баг повернулся к беку, но тот жестом остановил его.
— Ты вежливый, да? Я тоже вежливый. Пока мы будем слова говорить…
— Понял, — кивнул Баг.
— Говори мне просто – «Ширмамед»! — Бек скупо улыбнулся и для убедительности чуть тряхнул головой, шевельнув украшенной ветками папахой.
— Гм… Ширмамед-ага, — польщенный Баг тихонько кашлянул. — Велите своим людям зайти справа и слева от пещеры. Пусть будут наготове. А мне дайте этого вашего… подрывника. На всякий случай, — примирительно добавил он, взглянув на Богдана.
«Ой, что будет… — пронеслось в голове Богдана. — Лучше бы отделенцы сразу сдались…»
— Кормиконев! — шепотом распорядился бек. — Кормибобров!
Через пару минут пещера была взята в клещи.
Баг с Богданом и тихо сопящим от оказанной ему чести Кормибобровым подобрались к последним крупным валунам, громоздящимся с обеих сторон от расселины.
Отсюда до расселины было рукой подать. Сверху, с прежней позиции, зорким орлом взирал на них Кормибарсов. Рядом с ним смутно виднелись еще три или четыре мохнатых пенька-папахи.
Все замерло, все напряглось.
И в тот момент, когда Баг уже приподнялся над валуном, дабы направиться к расселине, в глубине раздался глухой лязг и скрип петель.
Баг мгновенно присел обратно, за валун.
Рядом Богдан, прижавшись спиной к камню, сжимал табельный пистолет системы Макарова.
Кормибобров перестал дышать.
Шаги.
Снова лязг: дверь затворилась.
— От же бисова душа… — донесся знакомый голос.
Ибн Зозуля.
— Ништо, Саид дело знает. — На свет Божий, щурясь от солнца, появился Абдулла. — Не сейчас, так к вечеру расколется. Хотя, может, он и впрямь все уже сказал? Ну, тогда пусть хоть помучается. Из-за его дурацкой цитатки мы так рискнули, все на кон поставили – и что? А ничего! Ничого!! — сказал он нарочито по-асланiвськи; от ярости, вероятно. — Где у пещеры середина, где? Шайтан! Этот лягушатник просто издевается над нами!
Следом показался Зозуля. Он был хмур. Глаза красные.
«Говорил же наш учитель Конфуций, что лелеющему злые замыслы человеку и ночное отдохновение не в радость», — подумал Баг.
— Нельзя исключить, — бубнил Зозуля, из последних сил сохраняя академичность изложения, — что в упомянутой рукописи имелась в виду какая-то другая пещера…
— Будет вам ахинею пороть, клянусь туфлей Пророка! Вам ли не знать, что в окрестностях Асланiва нет больше ни единой! Я сейчас в зиндан, — продолжал Ничипорук, неуклонно приближаясь к засаде, — посмотрю, что там и как, спроважу с глаз долой гостя нашего с его женушкой. — Абдулла глумливо хихикнул. — И надо же узнать, как идут поиски убийцы Хикмета. Что-то долгонько его сыскать не могут!
— Ой… — вытаращил глаза ибн Зозуля: из-за соседнего валуна явился грозный молодец в зеленеющей папахе, с жутко встопорщенными усами и очами, горящими праведной яростью. — Ой… – повторил Зозуля, и это было последнее, что ему удалось произнести, ибо крепкая и шершавая ладонь Кормиконева закрыла ему рот, лишив возможности издавать звуки, и Зозуля бесшумно исчез за валуном, лишь кусты слегка покачнулись.
— А… — повернулся в сторону Зозули Нечипорук. Не обнаружив его в поле зрения, Абдулла слегка попятился и сунул руку за пазуху.
— Доброе утро, еч Абдулла, — звенящим от ярости голосом приветствовал его Богдан. Пистолет Богдана упирался Абдулле куда-то в область желчного пузыря. — Не ожидали? Ведите себя тихо.
— И никто не пострадает, — прошептал Нечипоруку на ухо сзади Баг и пощекотал ножом его шею. — Хорошее утро, правда? Солнечное… Ну что, Абдулла? Руки-то – подними!
Абдулла, забыв закрыть рот, медленно поднял руки, в полном изумлении уставившись на Богдана. Баг ловко выхватил из его пальцев большой черный маузер и швырнул в кусты. Мелькнула чья-то рука, подхватила оружие и бесшумно исчезла в зелени.
— А ну-ка, пойдем… — Баг подтолкнул Абдуллу.
— А? Куда?! — Абдулла был близок к мозговому клинчу.
— Туда. Поговорим, — пояснил Богдан.
Общими усилиями напарники запихнули Абуллу за валун. И тут Ничипорук начал, кажется, приходить
