вполне чувствительной голодовки, оставшиеся наедине ечи без помех обменивались разнообразными сведениями и наблюдениями. Судьба свела их сызнова, и случайностью то быть никак не могло. Промысел Божий. Карма.
Баг меланхолически курил и говорил. Богдан торопливо ел и тем не менее умудрялся говорить не меньше.
Баг поведал о посещении родителей Крюка и о том, что они рассказали, потом – о своей сомнительной выдумке со студентами, приведшей, однако ж, к столь блистательному результату. Вспомнил и поэта, подсевшего к ним со Стасею… ни одну мелочь не следовало сбрасывать со счетов. “И ведь всюду, еч, сплошные гируды! Представь, мы были в одной местной трапезной и там на поэта натолкнулись, так он тут же прочел стихи про пиявок, которые вцепились в хвосты друг друга!” Богдан в ответ недоуменно поднял бровь и, в свою очередь, поделился обстоятельствами дела о плагиате, которое привело его в Мосыкэ; рассказал о сектах хемунису и баку; некоторое время Баг хихикал над удивительной ладьей обмена, по мысли баку единственно своим круговым движением и сообщавшей мирозданию ход; а когда Богдан живописал посещение Цэдэлэ-гуна, встречу с видными мастерами художественного слова Хаджипавловым и Кацумахой – о Глюксмане Кова-Леви минфа стесненно умолчал – и то, что выяснилось из разговора с обоими, Баг стал необычайно серьезен. И когда Богдан дошел до того, как отреагировали писатели на показанные им фотографические портреты исчезнувших Игоревичей, перебив друга, спросил:
— Крюк?
Богдан кивнул.
— Да, в своем тайном благодетеле-советчике Кацумаха опознал есаула Максима Крюка. — Помолчал, вздохнул. — А теперь догадайся, кто другой.
— Один из тех, кого ты сегодня приказом на подчинение остановил, — уверенно сказал Баг. — Так ведь?
— Именно так, — подтвердил Богдан, переходя к очередной оладье. Откусил изрядный кус. — Милбрат из “Тысячи лет здоровья” Кулябов, — весьма невнятно уточнил он, жуя. Но Баг давно понимал друга с полуслова. — И вот что занятно, еч… И Крюк, и этот милбрат встретились с нашими писателями тайно, под покровом ночи, и – практически одновременно. Через два дня после встречи местного градоначальника Ковбасы с ведущими литераторами города.
— Ага… Слушай, еч… Это что же получается…
Некоторое время они молчали, обдумывая услышанное; Богдан шумно дохлебывал последнюю чашку чаю. В пальцах Бага, забытая, дотлевала очередная Дэдлибова сигара. Мысли не радовали. Путаница… Честно говоря, ни шайтана было не понять.
– “Кошка с собакой дерутся, но победит обезьяна”, — немного нараспев продекламировал Баг. Заново раскурил сигару и, заметив недоуменный взгляд минфа, пояснил:
— Это гатха такая. Понимаешь, как мы с тобой одно дело ведем, великий наставник Баоши-цзы так ли, сяк ли мне гатху свою присылает, и в ней всегда намек на разгадку. Только, пока сам не поймешь, что к чему, из гатхи этой, хоть тресни, ничего не вылущишь… а потом, задним числом: ах, так это же как раз об этом!
— Интересно… Ну-ка, еще разок…
Баг повторил. Затянулся, глядя на нахмурившийся лоб Богдана, и добавил:
— Там дальше так: “Однако победа ей впрок не пойдет”.
— Глубоко копает, — уважительно проговорил минфа.
— Ну! Хемунису и баку кто-то специально сталкивает лбами, вот что выходит, еч. Некая обезьяна. Ищите, мол, обезьяну.
— Да это-то я и без гатхи понял… Вопрос – кому какая выгода с их мерзких дрязг? Стыдобища ведь! — помолчал. Непроизвольно погладил шишку на затылке. — Победит обезьяна… Победит… Выходит, бой идет какой-то, а, еч? Может, даже война невидимая?
В голове у Бага в ответ на эти слова что-то вязко шевельнулось.
— Знаешь, Богдан… Глупо, конечно… но… там рядом с домом тем, где тебя… того… кстати, надо же разобраться с владельцем – что это он строение до такого состояния довел, да еще и квартиры сдавать тщится – ведь явно же одни хацзалюбцы селиться там станут!.. — Он затянулся. Мысли скакали. — Так вот, там рядом с тем домом – особняк североамериканского торгового представителя. Я когда мимо проходил – подумал…
Богдана посмотрел на него очень внимательно и проговорил задумчиво:
— И Кова-Леви в Цэдэлэ сидел с каким-то великобританцем, что ли… писателей накручивали…
— Кова-Леви? Асланiвський?
— Угу.
— Что ж ты сразу не сказал…
— Да, понимаешь, неприятно мне от него. Представь: он меня даже не узнал…
— Вот скорпион, — в сердцах крякнул Баг. — Повадился…
— Любой бы повадился. У себя он один из множества таких же, а тут с ним носятся как с писаной торбой…
Помолчали.
— Так, может, это они – обезьяна? — тихо спросил Богдан. — Кому наши свары выгодны? Чем больше мы тут лаемся, тем они там у себя пуще: друа де л'омм, друа де л'омм…
— Чего? — не понял Баг. Богдан досадливо сморщился. — Ну, так все сходится! Аспиды как-то на опиявленных вышли…
— Как? — тут же перебил Богдан. — Откуда иноземцам?..
— А разведка их что, дремлет, что ли? — азартно вскинулся Баг.
— Большое дело – три беглеца полоумных, чтоб разведку на них нацеливать…
— Полоумные – да покорные. Через них что хочешь можно учинить, и все шито-крыто.
— Не верю, что за рубеж утечка могла быть… — начал было Богдан и осекся, вспомнив про кусок предписания, невесть как залетевший к Шипигусевой.
— Предположим все ж таки, — увлеченно развивал мысль Баг. — Стало быть, они, иноземцы, случаем удобным воспользовались – через опиявленных поссорили писателей, из-за писателей уж и секты перегрызлись… а потом…
— Ну и что потом? Мина-то им зачем понадобился? Ведь тут явно те же лица действуют – кто опиявленными завладел. Опиявленные эти два разных дела в одно увязывают, вот ведь безобразие какое! Кто писателей стравил – тот и фараона покрал…
Баг ожесточенно всосался в сигару.
— Может, это французы по сию пору жалеют, что нам его подарили… хотят себе вернуть, — без особой уверенности в голосе проговорил честный человекоохранитель. — Создают, так сказать, обстановку. Вот потому и Кова-Леви опять тут, аспид неблагодарный…
Богдан молчал. Хмыкнув, Баг попытался посмотреть на это нелепое дело под другим углом.
— Действительно, — пробормотал он. — Фараон-то тут при чем?! Лежит себе тихохонько, никого не трогает. Гроб, я понимаю, ценный – но не настолько же, чтоб вот так красть! Святотатство же, как к этим хемунису ни относись… Или настолько?
— Маска золотая, — раздумчиво проговорил Богдан. — Отделка из драгметаллов. Каменья…
— Ага, — воодушевившись, подхватил Баг. Это он понимал. Каменья, золото; все ясно. — Так, может…
— Погоди, — сказал Богдан. — Давай по порядку. Меня по башке стукнули, потому что они воровать пришли, а я мешал. Торчал там, на саркофаг любовался. Значит, получается, спешили они, что ли? Потому как воровство, и даже воровство святотатственное – одно, а разбой – отнюдь другое. И тем не менее против меня лично они, похоже, не имели ничего. Просто стукнули.
— Точно, — подтвердил Баг. — Была у них спешка. Мне сообщили… — Он замялся, не ведая, как назвать свою негаданную помощницу, потому что помнил уставленные на Цао Чунь-лянь вытаращенные глаза Богдана, — сообщили, что те, кто тебя вырубил, некоторое время ждали при входе, а потом Крюк другому сказал: пора, время поджимает, только без членовредительства.
— Кто сообщил? — заинтересовался Богдан. Баг совсем смешался.
