Жизнь в общине — это опыт, в котором открывается глубокая рана собственного бытия и в котором мы учимся принимать её. Тогда мы начать заново рождаться. Да, мы рождаемся, признав эту рану.
1. Чувство принадлежности
Когда я вижу африканских деревушек, то отдаю себе отчёт в том, что благодаря своим обрядам и традициям они глубоко живут общинной жизнью. Каждый чувствует, что он принадлежит другим: тот, кто родом из того же племени и из той же деревни, на самом деле является братом. Я вспоминаю, когда Монсиньёр Агре, епископ Мана, встретил таможенника в аэропорту Абидьяна, они обнялись как братья, потому что родом были из одной деревни. Некоторым образом они принадлежали друг другу. Африканцам не нужно говорить об общине, они интенсивно живут ей.
Мне говорили, что австралийские аборигены не покупают себе никаких материальных благ, кроме автомобилей, позволяющих им навещать собратьев. Единственно значимой для них вещью являются эти связи братства, которые питают их. Существует и обращает на себя внимание такое единство между ними, что они узнают, когда кто–то умер; они чувствуют это своими внутренностями.
В своей книге «Отверженные» [4] Рене Ленуар говорит об индейцах Канады:если группе детей обещают награду за то, что кто–то первым ответит на какой–то вопрос, то они подсаживаются друг к другу и начинают вместе искать ответ, а затем, придя к некоторому соглашению, выкрикивают его в один голос. Для них было бы невыносимым признать, что из них кто–то один выигрывает, а большинство проигрывает: тот, кто победил бы, отделился бы от остальных своих друзей. Он получит награду, но лишится солидарности с другими.
Наша западная цивилизация представляет собой конкурентное общество. Ещё со школы ребёнок учится «побеждать» его родители счастливы, когда он — первый в классе. Таким образом, материальный индивидуалистический рост и желание до предела повысить свой престиж взяли верх над чувством общинности, состраданием и собственно общиной. Речь сейчас ведут о том, чтобы жить более–менее уединённо в своём домике, ревниво оберегая свои блага и пытаясь приобрести ещё и другие, прикрепив к двери вывеску: «злая собака». Именно потому, что Запад потерял чувство принадлежности к единой общине, то здесь, то там возникают небольшие группы, которые пытаются найти затерявшихся.
Мы должны многому научиться у африканцев и у индейцев. Они помнят, что сущность общины заключается в чувстве принадлежности. Конечно, случается, что чувство принадлежности к своей собственной общине мешает их искренней и объективной оценке других общин. Тогда между племенами начинается война. Иногда общинная жизнь африканцев тоже основывается на страхе. Группа, племя сообщают человеку жизнь и чувство солидарности, защищают и придают уверенность, но не освобождают реально. Если кто–то уходит из общины, то остаётся один на один со своими собственными страхами, своим ранами, он оказывается перед лицом враждебных ему сил, злых духов и смертью. Эти страхи группируются вокруг обрядов или фетишей, способных придать общине сплочённость. Настоящая же община освобождает.
Мне нравится следующий отрывок из Писания
Я скажу ему «ты — Мой народ ',
а он скажет Мне: «Он — мой Бог ' (Осия 2: 23).
Я всегда помню Джесси Джексона, ученика Мартина Лютера Кинга, сказавшего на одной ассамблее многих тысяч негров: «Народ мой унижен». Мать Тереза говорила: «Народ мой голоден».
Мой народ — моя община, маленькая община людей, живущих вместе, но также и более крупная община вокруг этой маленькой, в которой эта маленькая пребывает. Это те люди, которые записаны в моей плоти, как и я записан в их плоти. Далеко ли они будут или близко, мои брат и сестра всегда останутся в моём сердце. Я ношу их, а они носят меня. Когда мы встречаемся, мы узнаём друг друга. Мы сотворены один для другого, сотворены на одной и той же земле, являемся членами одного и того же тела. Термин «мой народ» не означает, что я каким–то образом вознесён над ними, что я — их пастырь и поставлен блюсти его. Это означает, что они принадлежат мне, как и я принадлежу им. Мы все солидарны. То, что имеет отношение к ним, касается и меня. Термин «мой народ» не означает, что существуют другие, которых я отвергаю. Нет, «мой народ» — это моя община, состоящая из тех, кто знает меня и носит меня в сердце. Он может и должен быть трамплином к принадлежности к целому человечеству. Я не могу быть братом всей вселенной, если раньше я не люблю «мой народ» а начиная с него и все другие народы.
Чем более я лично продвигаюсь по пути обретения внутреннего единства, тем более это чувство принадлежности возрастает и становится всё более глубоким. И не только чувство принадлежности к конкретной общине, но и ко всей вселенной, ко всей земле, к воздуху, к воде, ко всем живым существам, ко всему человечеству. Если община сообщает личности чувство принадлежности, она помогает ей принять также собственное одиночество при личной встрече с Богом [5]. В этом тоже община открыта вселенной и всем людям.
2. Стремиться к достижению целей общины
У общины должен быть какой–то проект. Если люди решают жить вместе, не определяя своих целей и не понимая смысла своей совместной жизни, то очень скоро община столкнётся со многими конфликтами, которые приведут к её краху. Состояния напряжённости в общине часто берут начало в том, что люди ожидают совершенно разного и не выражают на словах своих ожиданий. Очень скоро обнаруживается, что то, чего люди желают, совершенного несводимо к общему знаменателю. Я думаю, что в браке происходит то же самое. Речь не должна вестись только о том, что люди хотят жить вместе. Если они хотят, чтобы эта совместная жизнь продолжалась долго, им нужно знать, что они хотят делать вместе, и что они хотят быть вместе.
Это означает, что у любой общины должен быть план или проект жизни, который ясным образом определял бы, почему они хотят жить вместе и чего они ждут друг от друга. Это означает также и то, что прежде своего основания община должна пройти более–менее продолжительный путь подготовки этой совместной жизни и прояснения своих целей.
Бруно Беттельхайм говорит в книге Место, в котором мы можем заново родиться [6] «Я убеждён, что общинная жизнь может дать плоды только при том условии, что она создаётся в виду некоторой конкретной цели, находящейся вне этой общины. Она становится возможной только как следствие глубокой самоотдачи по отношению к другой реальности, пребывающей за рамками того, что представляет собой эта община».
Чем более община обретает своё подлинное лицо и возрастает по мере поиска собственного «Я», тем более её члены, призванные преодолеть самих себя, стремятся к объединению. И напротив, чем более община обесцвечивает свои учредительные цели, тем более единство её членов рискует рассыпаться и тем более возрастает риск прийти к напряжённости. Члены общины больше не говорят о том, как лучше ответить на призыв Бога и бедных, но о себе самих, о своих проблемах, своём обустройстве, своих богатстве и бедности и так далее.Существует тесная связь между двумя полюсами общины: её целью и единством её членов.
Община становится на самом деле единой и сильной духом только тогда, когда все её члены испытывают желание откликнуться на зов о помощи. В мире живёт очень много людей без надежды; мир исполнен криками о помощи, остающимися без ответа, наполнен множеством людей, умирающих в одиночестве. И именно тогда, когда члены общины отдают себе отчёт в том, что они пришли сюда ни ради себя самих, ни ради собственного маленького освящения, но ради того, чтобы принять дар Божий, и для того, чтобы Бог оросил их очерствевшие сердца, они полностью погружаются в жизнь общины. Община должна быть светом миру духовного мрака, источником в Церкви и для людей.У нас нет права быть вялыми.
3. От «общины для меня» к «я для общины»
Община является таковой только тогда, когда большинство её членов совершают переход от «общины для меня» к «я для общины», то есть когда сердце каждого открывается любому другому члену общины, не исключая никого. Это переход от эгоизма к любви, от смерти к Воскресению: это Пасха, переход к Господу, но также исход из земли рабства в землю обетованную, то есть в землю внутреннего освобождения.
Община — это не просто пребывание в одном и том же месте; в последнем случае она оказалась бы лишь казармой или гостиницей. Это не рабочая бригада и ещё менее она является гнездом ядовитых змей! Это то место, где каждый, или скорее большинство (ведь нужно быть реалистами!) выходит из мрака эгоцентризма к свету подлинной любви.
