как это делается.
Мир определенно сошел с ума и перевернулся вверх ногами. Напали — ни за что, ни про что. Избили. Спасибо, что не прибили вовсе. Смешно говорить спасибо в такой ситуации, конечно...
Очень хотелось найти под ближайшим кустом автомат и десяток гранат. Не для того, чтобы найти обидчиков и объяснить им всю их неправоту — просто так, для собственной безопасности. Но, как назло, ничего кроме осколков оконного стекла вокруг не валялось. Ди выбрал тот, что подлиннее, и отправился дальше.
Прошел он недолго. Из темной подворотни раздался очередной вопль очередной жертвы насилия. На этот раз вопль был девичьим, и Ди, проклиная собственные представления о правильном и неправильном, побежал туда. В руке он сжимал осколок. Не лучшее оружие, но все же лучше, чем без него. Во дворе — редкое дело! — горел фонарь, правда, один, но достаточно яркий.
Трое людей взяли в кольцо невысокую девицу в широком темно-сером балахоне. Та выставила перед собой руки с длиннющими когтями, оскалилась, как разъяренная кошка, и даже шипела, поворачиваясь к тому, кто пытался сделать шаг вперед. Ди замер, не представляя, что делать. Его не заметили — тройка была увлечена своим делом. Пока девчонка-тенник шипела на двух, решивших окружить ее с боков, третий шарил по земле, и поднялся с обломком металлической трубы в руках.
— Сзади! — крикнул Ди.
Девчонка моментально обернулась, и удар трубы пришелся не по голове, а по плечу, но другой тут же пнул ее в голень и подставил ногу. Девушка упала, нападавший поставил ей колено на спину и взял за волосы. Тот, что с трубой, повернулся к Ди, и поза не предвещала ничего хорошего.
— А ты что здесь забыл? Пошел на...
— Оставьте ее, а? — негромко сказал Ди.
Тихо он говорил только потому, что старательно сдерживал дрожь в голосе. Руки, спрятанные в карманы, были судорожно сжаты все с той же целью: не сорваться, не подпустить «петуха», не выказать свой страх. Бесполезный осколок холодил пальцы. Смешное оружие против метровой железяки.
Владелец трубы, видимо, ошибся на счет Ди. Он что-то рявкнул своим приятелям, и, опустив оружие, сделал пару шагов вперед. Свет фонаря мешал ему внимательно рассмотреть противника, а вот Ди видел все, как на ладони. Соперник на голову выше, вдвое шире, и весит, надо понимать, соответственно. Руки в перчатках с обрезанными пальцами, на косточках нашиты металлические пластины. Рожа поперек себя шире, и выражение недоуменное, но добрым не назовешь.
— Ты кто такой? — постукивая себя трубой по берцу, спросил мужик с трубой.
— Местный, — ответил Ди, стараясь говорить все так же тихо и спокойно.
Обладатель трубы с подозрительным прищуром разглядывал его так, словно принимал за кого-то другого. Ди это было на руку. Дойди до здоровяка, что перед ним самый обычный парень-новичок, да еще и мелкий и хлипкий, он немедля взялся бы за трубу. Пока же он медлил. Те секунд тридцать, которые мужик с трубой потратил на разглядывание Ди, девчонка-тенник использовала с толком. Ди толком не разглядел, что там произошло, но она сумела вырваться и вскочить, а пока громила поворачивался и поднимал трубу, она уже обогнула его, схватила Ди за рукав и потащила прочь.
Он едва не споткнулся, разворачиваясь, но устоял на ногах. Они выбежали из подворотни и помчались вдоль по улице. Троица бежала следом, оборачиваться было нельзя, но, судя по топоту, разрыв увеличивался. Девица неслась, как реактивная, Ди едва поспевал за ней, а цепкая лапа, так и не отпустившая его рукав, здорово мешала удерживать равновесие. Он попытался вырвать руку, и опять едва не упал.
— Беги, — прокричала на бегу девчонка, — беги ж ты!
Ди бежал, задыхаясь, зверея от боли в левом боку, от бешеного темпа. Когда девица резко потянула его в сторону, он подвернул ногу и шлепнулся на колени. Только после этого он поднял голову, и понял, в чем было дело. Прямо перед ним стоял добрый десяток весьма неприятно улыбающихся личностей. Все сплошь тенники. Спасенная им девица стояла рядом, держа руку на плече у Ди, и, кажется, не собиралась с радостными воплями бросаться в объятия соплеменников. Это удивляло.
— Пропустите нас, — сказала девица.
— Вас? — долговязый парень с кошачьим разрезом глаз повернул к ней голову. — Ты из Детей Дороги, а это человек. Плохая компания, странница. Очень плохая.
— Моя дорога и мой спутник — мое дело, — девушка дышала тяжело, но слова выговаривала четко.
— Ошибаешься, Дитя Дороги, — сказал другой, с алой повязкой на голове.
— Дитя Молнии не может решать за меня, — парировала спасенная Ди.
— Оставь его и уходи, — предложил долговязый.
— Пропустите нас.
— Тебя никто не задерживает, сестра.
Их уже взяли в кольцо. «Да что ж такое!» — мрачно подумал Ди. — «Из одной задницы в другую. Что эти, что люди — парад уродов какой-то...»
Девушка никуда уходить не собиралась, но Ди не был уверен, что это его спасет. Вдвоем против десятка не подерешься, а если этот десяток — тенники, а вожак у них, похоже, оборотень, так и тем более. Еще более безнадежное дело, чем связываться с тремя людьми. Ди почти смирился с тем, что до утра не доживет. Только бы не мучили, думал он, а просто прибили и пошли себе дальше. Девушке они ничего не сделают.
— Идущий, пропусти нас! — уже громче сказала девушка, а потом придушенно пискнула.
Ди повернул голову. Двое парней с алыми повязками крепко взяли ее под руки, один зажал ладонью рот. Девушка пыталась лягаться, но ничего у нее не получалось.
— Отпустите ее, сволочи! — возмутился Ди. В ответ ему смачно залепили по роже.
Когда из глаз перестали сыпаться искры, Ди разобрал слова перебранки между спасенной им девицей и остальными. Рот ей больше никто не зажимал, а один из активистов зализывал укушенную руку. Другой держал девушку за шиворот и за пояс балахона, но дискуссии это не мешало. Судя по тому, что Ди разобрал, ничего хорошего им обоим не светило.
— ...якшаешься с людьми, сестра?
— Ты позоришь нас!..
«Сестра» ответила самозваным братьям целой тирадой брани, согласно которой именно такие «братья» и позорят весь род тенников, а потому не братья они ей, а всякий обнаглевший песий кал не будет ей советовать, с кем водиться, а с кем нет. На этот раз оплеухой наградили девушку.
— Ты забыла свой дом, — заявил оборотень.
— Заигравшиеся уроды, — заявил Ди, в горло которого давно упиралось острое лезвие. Нажим стал чуть сильнее, и он повторил:
— Уроды!
По шее текла теплая струйка крови, чужая жесткая рука или лапа держала его за воротник ветровки, больше не позволяя повернуться, в шею упиралось лезвие ножа. Сзади происходила какая-то возня, спасенная им девица ругалась, то и дело переходя на шипение, требовала отпустить обоих. Ди поднял глаза к небу. Пока он шарахался по темным улицам, небо прояснилось и теперь было усыпано крупными звездами, холодными и колючими. Звезды больше походили на осколки зеркала. Другой осколок — стекла, тот, что так и лежал в кармане, был теплым, а эти — ледяными.
Тот, что его держал, на мгновение убрал нож от шеи Ди, и парень моментально этим воспользовался. Зажатым в кулаке осколком он ударил наобум себе за спину — попал во что-то мягкое, — тут же дернулся вправо и вперед, в проем между двумя стоявшими.
Попытка к бегству не удалась. Его ударили коленом в лицо и отбросили на землю.
— Не трогайте его! — крикнула девушка, но никто ее не послушал. — Не смей!..
Резкая боль пронзила сначала левую ладонь, потом правую. Ди вскрикнул, попытался отдернуть руки, но не смог. Ладони были пригвождены к земле двумя метательными ножами.
— Он ранил одного из нас, — «объяснил» кто-то, стоявший за головой Ди.
Ди жалел только о том, что всего одного и лишь ранил, но сообщать об этом ему не захотелось. Ему уже вообще мало чего хотелось. Только бы освободить руки — тогда можно и думать, что делать дальше.
