Война кланов. «Черный фронт» против НСДАП

потому не претендовал на какие-либо официальные посты в партии. Как рядовой член НСДАП, в то время он не был никому известен, к тому же его влияние ограничивалось северными землями.

В своих выступлениях Грегор развивал мысли, высказанные его братом. Для того чтобы активизировать подконтрольные ему группы, Грегор реализовывал идеи, которые очень сильно отличались от введенного Гитлером в Баварии «фюрер-принципа». Старших функционеров партии (гауляйтеров, крайсляйтеров) назначал не Гитлер, а сам Штрассер. Руководителей местных групп назначали по согласованию с советом гауляйтеров после того, как они были рекомендованы рядовыми членами партии. Этот «демократизм» был бельмом на глазу Гитлера, вполне справедливо полагавшего, что это подрыв его авторитета, а также угроза единству партии.

10 сентября 1925 года Г. Штрассер созвал в вестфальском городке Хагене партийное собрание, которое должно было выработать политическую линию для «северной» НСДАП. Она должна была учитывать особые социально-экономические условия северных земель и быть независимой от «мюнхенской» программы. Специфика севера страны должна была найти свое отражение в пропаганде и агитации. После создания «Рабочего сообщества северных и западных гау НСДАП» Штрассер фактически заявил о праве на самостоятельный путь развития.

С самого начала споры на собрании в Хагене шли вокруг проблемы социализма. Исследование этого политического явления было поручено специальному комитету, которым руководил молодой функционер Йозеф Геббельс. В то время он был главой нацистской ячейки в г. Эльберфельде на севере Рейнской области.

Йозеф Геббельс впервые столкнулся с национал-социалистами во время предвыборной кампании 1924 года. С ними Геббельса познакомил его друг Карл Кауфман, который состоял в местной партийной ячейке НСДАП. В свое время Карл сражался в рядах бригады Эрхардта, а затем вслед за своим командиром перешел в Немецко-народный шутцбунд и организацию «Консул» — объединения, ответственные не только за антисемитские беспорядки, но и убийство Ратенау[5]. Именно Кауфман содействовал установлению в гау Эльберфельд коллегиального правления. В этот орган кроме него самого и Геббельса вошел будущий глава штурмовых отрядов Виктор Лютце. Когда в сентябре 1925 года из гау Северный Рейн была выделено гау Вестфалия, Геббельс тут же был назначен главой новой партийной структуры. Среди северогерманских функционеров в то время он был самым бескомпромиссным сторонником социализма и просоветской внешней политики. Позже Грегор Штрассер, ставший делопроизводителем и редактором газеты «Национал-социалистические письма», активно боролся с подобными настроениями, называя их «максималистскими требованиями национального социализма».

Подобные настроения в середине 20-х годов получили название «эльберфельдской линии», по сути став первой основой для левого национал-социализма. Несколько позже эту линию дополнили опубликованные в «Национал-социалистическом вестнике» тезисы Отто Штрассера. Тезисы были разосланы по всей Северной Германии, дабы способствовать усилению идеологической работы и укреплению северогерманского партийного блока. Сами тезисы вышли небольшим тиражом и предназначались лишь для руководящего состава НСДАП.

Небольшой тираж штрассеровской газеты был предопределен тем, что братья хотели создать интеллектуально взыскательный печатный орган, которыйбы принципиально отличался от мюнхенских газет. В октябре 1925 года Грегор Штрассер так охарактеризовал цели своей газеты: «Дать платформу для использования боевой силы молодого движения, которое является носителем нового мировоззрения. Дать для нижнего партийного звена руководителей и ораторов средства обучения и агитации, дать средства борьбы».

К октябрю 1925 года лидерами левого крыла северогерманской НСДАП стали О. Штрассер и Й. Геббельс, которые ориентировали гауляйтеров «рабочего сообщества» на разрыв отношений с Мюнхеном. Еще бы немного, и это вылилось в открытое столкновение левых национал-социалистов и гитлеровцев из Баварии. Гитлер был прекрасно информирован о попытках левого крыла выработать собственную идеологию и создать организацию, независимую от него. Но в условиях политической изоляции, когда он мог выступать только в Баварии, Гитлер решил проявить сдержанность и дипломатическую гибкость. Тем временем на партийном собрании, которое проходило в ноябре 1925 года в Ганновере, левое крыло решило перейти в наступление.

Глава 3 Ганноверское собрание и Бамбергский слет руководителей НСДАП

Встреча в Ганновере проходила в доме местного гауляйтера Бернхардта Руста. На ней присутствовало 24 человека. Большая часть из них была настроена враждебно по отношению к Мюнхену и Гитлеру. Кроме Штрассеров, Геббельса и Кауфмана откровенно левые позиции занимали также Руст, Хильдебранд и Керр[6].

Единственным последовательным сторонником Гитлера был Роберт Лей, позже ставший главой «Немецкого трудового фронта». Именно он пригласил на собрание Готфрида Фезера, наблюдателя из Мюнхена. Поводом для собрания стал вопрос о возвращении княжеских земель их бывшим владельцам. Гитлер очень рассчитывал на Лея, который должен был уговорить левое крыло поддержать его намерение.

Незадолго до этого депутаты рейхстага от коммунистической и социал-демократической партий вышли с предложением обсудить народную инициативу о безвозмездной экспроприации имущества королевского и княжеских домов, которое должно было быть передано республике. Эту инициативу поддержали не только левые организации, традиционно негативно относившиеся к аристократии, но и широкие круги средних слоев, которые с возмущением смотрели, как князья получали компенсацию, в то время как Веймарское правительство отказывалось помочь мелким рантье, финансировавшим военные займы.

В те дни Штрассер писал, что левые национал-социалисты считают аморальной идею того, что «князья, ответственные за войну и ее последствия, получили бы назад свои замки, земли и чуть ли не все сотни миллионов золотом». Штрассер и Геббельс не раз призывали общественность Северной Германии выступить против подобной поддержки знати.

Когда до севера страны дошли слухи, что Гитлер заигрывает с аристократией, в частности поддерживает тесные связи с герцогиней Саксен-Анхальтской, требования Штрассеров стали еще более радикальными. Действительно, по тактическим соображениям Гитлер решил сблизиться с консервативными и монархическими кругами Баварии. Он одобрял идею компенсации аристократическим домам. Это решение Гитлера дало левому крылу НСДАП долгожданный повод для окончательного отделения от Мюнхена. «Северяне» решили отстранить Гитлера от руководства партией и перенести центр тяжести партийной работы на север страны.

После горячей дискуссии, в ходе которой Геббельс обозвал Фезера шпионом, решение так и не было принято. Большинство участников совещания решило, что необходимо поддержать проект экспроприации владений знати. Перед тем как вынести этот вопрос на голосование, Лей заявил, что подобный проект решения неправомочен, так как не согласован с Гитлером — «единственным фюрером партии».

Пытаясь уйти от обсуждения основного вопроса собрания, Лей попал в ловушку, подготовленную Геббельсом. После небольшого сообщения, сделанного Отто Штрассером, Геббельс дрожащим от волнения голосом потребовал «исключить из национал-социалистической партии мелкого буржуа Адольфа Гитлера». Недостаток политического чутья у Лея позволил перерасти неясной оппозиции левого крыла в открытое сопротивление гитлеровскому авторитету. Грегор Штрассер, больше других функционеров связанный с Гитлером, отказался поставить это предложение на голосование. Данный вопрос должен был рассмотреть некий гипотетический партийный съезд, которому надлежало решить судьбу «папы из Мюнхена».

Несмотря ни на что, Геббельсу и Отто Штрассеру удалось одержать победу, так как левые национал- социалисты выразили солидарность с марксистами по вопросу экспроприации княжеского имущества.