гляжу сюда в смущенье, здесь человечества гнездо и символы крещенья. Гляди забрав с собою в путь зеркало, суму и свечки по комнатам несётся вскачь ездок. И харкают овечки. О женщина! о мать! Ты спишь накрыта одеялом, устала ноги поднимать, но тщишься сниться идеалом кое-каким влюблённым мужчин украсив свой живот пером. Скажу развесистым лучинам: я сам упал под топором. Спросим: откуда она знает, что она того? Женщина (просыпаясь с блестящими слезами).
Я видела ужасный сон, как будто бы исчезла юбка, горами вся покрылась шубка и был мой голос унесён. И будто бы мужчины неба с крылами жести за спиной как смерти требовали хлеба. Узор виднелся оспяной на лицах их. Я век не видела таких. Я женщина! — я им сказала и молча руки облизала у диких ангелов тоски, щипая на своей фигуре разные волоски. Какой был страшный сон. У меня руки и ноги шуршали в страхе. Скажи мне Бог к чему же он. Я мало думала о прахе, подумаю ещё. Фомин.
Подумай, улыбнись свечой, едва ли только что поймёшь. Смерть это смерти ёж. Женщина.
Слаб мой ум, и сама я дура. Слышу смерти шум, говорит натура: все живут предметы лишь недолгий век, лишь весну да лето, вторник да четверг. В тщетном издыхании время проводя, в любовном колыхании ловя конец гвоздя. Ты думаешь дева беспечно, что всё кисельно и млечно. Нет дева дорогая, нет жизнь это не то, и ты окончишь путь рыгая как пальмы и лото. Девушка.
Однако этот разговор вести бы мог и чёрный двор. Ты глупая натура не блещешь умом, Как великие учёные Карл Маркс, Бахтерев и профессор Ом. Все знают, что придёт конец, все знают, что они свинец. Но это пустяки, ведь мы ещё не костяки, и мне не страшен сотник вдовый, вернись Фомин, шепчи, шепчи, подглядывай. Фомин.
Я подглядываю? ничтожество, есть на что смотреть. Женщина.
Давно ты так стоишь?
