использовании золотой лихорадки и других способов для открытия Дальнего Востока и приграничных районов Казахстана, чтобы уменьшить японскую угрозу. Производство золота было лишь побочным расчетом.
Весь 1936 год, пока я ездил по отдаленным золотоносным участкам и навещал лагеря старателей и арендаторов, а также рудники под непосредственным управлением треста «Главзолото», я находился под впечатлением ярких свидетельств, что золотая лихорадка, может быть, первый раз за всю историю, постоянно находилась под строгим контролем. Ни один из участков не был открыт без исчерпывающего знания и активного участия правительства; каждый из надеющихся на удачу старателей, энергичных арендаторов и активных горняков был, прямо или косвенно, служащим государственного треста, который осуществлял надзор и контроль над всем движением.
Инструментами контроля, если можно так выразиться, были геологи. В предыдущей главе я указал, что положение советского инженера не особенно приятно, он находится между молотом и наковальней воинственно настроенного рабочего и надоедливого коммунистического политика. Но положение советского геолога — другое дело. Могу понять, почему они больше довольны судьбой, чем инженеры.
Функция геологов в тресте «Главзолото» та же, что и везде — в добыче золота. Их занятие — сообщать о новых открытиях и заявках. Они должны также внимательно изучать, оценивать и полностью исследовать каждое новое открытие и дать представление о его будущей ценности.
Советские геологи — государственные служащие, как и инженеры, но их жизнь полегче, потому что они меньше связаны с производством и не так задерганы плановой экономикой. Они располагают большей свободой изысканий и исследований, в некоторых отношениях, чем в Соединенных Штатах или других странах. Если государственный геолог на Аляске, например, хочет исследовать жилу, проходящую через несколько участков, находящихся в разной собственности, он может столкнуться с трудностями при получении разрешения. Владельцы заявленных участков, при желании, могут отказать ему в разрешении. Советский геолог просто король по сравнению с ним. Он может изучать все, что желает, даже не спрашивая разрешения у старателей или арендаторов. Он может остановить производство, если хочет, пока проводит исследования.
Советские геологи, по крайней мере, в тресте «Главзолото», могут определять будущую ценность и размер рудного пласта целиком, могут появляться в любое время на участках, отведенных старателям и арендаторам. Геологи должны соблюдать интересы государства, как и наши государственные геологи, но советские могут игнорировать интересы отдельных лиц, если решат, что это полезно в государственных интересах.
Такому же постоянному контролю подвержены горняки, операторы обогатительных фабрик, старатели, арендаторы и все, кто принимает участие в советской золотой лихорадке и последующем развитии больших рудников и заводов в открытых районах. Трест «Главзолото» — единственный «капиталист» во всей этой отрасли промышленности, и управляет ею так, как «совет директоров» — главный штаб Коммунистической партии — считает нужным.
Советская золотая лихорадка — безусловно, самая степенная золотая лихорадка в истории, не потому, что мужчины и женщины, захваченные ею, неизбежно лучше, чем те, кто принимал участие в предыдущих, а потому, что трест «Главзолото», как агент советского правительства, осуществляет полный контроль не только над всей землей и подземными залежами руды, не только над всей добывающей техникой и обогатительными установками, не только над всеми магазинами и ресторанами, но также надо всеми людьми. Если старатель или арендатор вызывает недовольство треста, он может сразу искать другое занятие. Когда он попадает в черные списки треста, ему конец.
И трест «Главзолото» располагает армией тех, кого мы назвали бы социальными работниками, что помогают рабочим на его рудниках и заводах, а также старателям и арендаторам. Эти социальные работники погрубее наших; у них свои собственные идеалы, иногда разумные, иногда не очень, направленные на то, что всех перевоспитать. Советские социальные работники обладают немалой властью, и могут вносить в черный список мужчин и женщин, не подходящих под их стандарты поведения. С помощью самого треста и коммунистических политиков вместе с полицией, они присматривают за тем, чтобы золотая лихорадка оставалась самой организованной в истории.
В советской России богатому человеку не просто потратить свои деньги. Один мой друг в Москве целый вечер расспрашивал русского дирижера джаз-оркестра, у которого, говорят, самые высокие доходы в стране, как он тратит деньги. Тот признал, что гораздо проще зарабатывать деньги, чем их тратить. В то время он разъезжал по Москве в потрепанном американском дешевом автомобиле, выпущенном несколько лет назад. Он сказал, что долго пытался купить машину получше, но не смог. У него пачки советских бумажных денег, но власти никак не занесут его в список достойных получить новую советскую машину, одну из немногих, и не обеспечивают никакого способа получить иностранную валюту, чтобы купить автомобиль за рубежом.
Этот дирижер живет с семьей в одной из лучших московских гостиниц, но признается, что ему пришлось воспользоваться знакомством, чтобы туда попасть. В гостинице всегда нехватка мест, как везде в Москве, и ни за какое количество бумажных денег дирижер не получил бы номеров, если бы не разрешение от некоего влиятельного коммунистического политика.
У него нет возможности покупать дорогие вещи, как электрический холодильник или хорошую радиолу, потому что в советских магазинах нет импортных товаров, а советские фабрики редко изготавливают первоклассные изделия и никогда не выпускают достаточно, чтобы удовлетворить спрос. Его жена должна стоять в очереди, как другие женщины, чтобы достать что-нибудь из одежды, что есть в продаже. Дирижер сказал, что он не может избавиться от всех заработанных денег, так что раздает их родственникам, и кладет, что останется, в государственную сберегательную кассу. Но ему это не нравится, потому что сберкасса выплачивает 4 процента, что лишь увеличивает его доход.
Трест «Главзолото» до определенной степени помогает своим богатым старателям и арендаторам. Принадлежащие ему магазины импортируют больше иностранных товаров, чем любые другие в России. Также они в состоянии достаточно быстро получить советские товары, вроде пианино, велосипедов, радиоприемников и тому подобных, которые в России представляются большей роскошью, чем практически везде. Золотоискатели не только получают больше денег, чем их знакомые на других работах; они могут также покупать на свои деньги то, что другие не могут купить ни за какую цену.
Но если найдено особенно богатое месторождение, советскому старателю так же трудно избавиться от денег, как тому дирижеру, а копить они не желают, потому что большинство из них не особенно верят в устойчивость денег, из-за печального опыта инфляции. После покупки немногих доступных дорогих вещей им приходится раздумывать, куда бы потратить свои доходы.
Для них не легче, чем для обычных людей, получить разрешение поселиться в Москве и других крупных городах, которые так забиты, что новым жителям приходится получать разрешение от полиции, а полиция не позволяет, если не предъявлена веская причина, почему именно этот город. Некоторые, может быть, хотели бы пожить на курортах, в Крыму или на Кавказе, но путевки обычно резервируются для привилегированных рабочих или государственных служащих и управляющих.
Советские социальные работники прилагают усилия, чтобы убедить удачливых старателей тратить свои деньги на общественные нужды. Во время краткого наезда в Москву в 1936 году, я встретил ветерана- старателя, представителя артели из трех человек, которые недавно открыли «карман» в рудной жиле, что принес им сумму, эквивалентную 800000 бумажных рублей, зарплате среднего рабочего примерно за триста лет.
Тот спросил меня, не смогу ли я ему помочь: купить самолет и нанять пилота. Я спросил, какого черта ему понадобился самолет. «Ну, — объяснил он, — вы же знаете наш рудничный поселок. Очень прогрессивный. Недавно мы основали авиаклуб, будем помогать государству учить пилотов, если вдруг война. А самолета нет, инструктора нет. Так что мы с товарищами договорились оплатить самолет и пилота, если получится».
Седеющий старатель и его два партнера потратят весьма немалую часть своих денег на свой план. Но они намерены так поступить, частично потому, что деньги все равно некуда тратить, а частично потому, что им внушили гражданское чувство, как оно называется у нас.
