телеграфировал управляющим компании «Стандард Ойл», которые знали его как директора советской нефтедобывающей компании, и попросил помочь в получении визы от нашего парижского посольства. Когда он прибыл в Париж, управляющие «Стандард Ойл» оказали ему всяческую помощь, и американский посол принял его любезно и поручил консулату выдать визу без задержки.
Таков был тот человек, что устроил меня на работу в Россию и ехал с моей семьей в поезде «Берлин-Москва». В то время я счел довольно странным, что мы так мало виделись с Серебровским в первые дни; мы много времени провели вместе на Аляске, но в Москве он, казалось, забыл обо мне. Когда я прочел книгу Серебровского в 1936 году, причины «забывчивости» стали яснее.
Серебровский должен был немедленно доложиться Сталину. Он собрал множество данных об американской технологии горных работ, о том, как американцы строят обогатительные фабрики и рудничные городки. Сталин остался доволен всей технической информацией и попросил Серебровского дополнить отдельные места и опубликовать в форме книги, для контроля или планирования золотодобывающей промышленности. Однако добавил, что не удовлетворен сведениями Серебровского об организации поставок и связи горнодобывающего бизнеса с финансистами и банкирами. Очевидно, Серебровскому эта информация показалась неважной, но Сталин сознавал ее значение для Советской России, как и для Америки.
Просмотрев карты, документы и материалы, что Серебровский привез из Америки, Сталин сказал: «Теперь мы знаем, как действует золотодобывающая промышленность в Америке, и какие стороны американских индустриальных методов мы должны приспособить к нашим конкретным условиям».
Затем он приказал Серебровскому быстрее ехать из Москвы знакомиться с кадрами, а со временем посетить каждый золотой рудник в Советском Союзе. Сталин говорил Серебровскому: «Вам надо познакомиться не только с характером работы, но и с каждым работником отрасли. Узнайте, какие у этих людей трудности, слабости, и там, на месте, помогайте и направляйте, обеспечьте им тылы. … Самое главное — не просто посетить рудники, осмотреть, поговорить с народом и уехать. Не в том дело. Вам нужно, когда вы там будете, подробно, не жалея времени, поговорить с каждым управляющим, инженером, бухгалтером, рабочим, узнать, как они живут и как трудятся. Нужно это сделать так, чтобы, когда вы уедете, каждый рабочий сказал, что здесь был Серебровский и дал нам такие-то и такие-то конкретные инструкции и оказал помощь».
Таковы слова Сталина, в передаче Серебровского. Для американца они звучат, как наставление отца сыну или лекция учителя туповатому ученику. В любом случае, Сталин предъявлял чрезмерные требования главному управляющему только что организованной корпорации, в которой собирались вскоре принять на работу сотни тысяч мужчин и женщин, рассеянных по территории, по крайней мере, не меньше чем площадь Соединенных Штатов. Прочитав это, я уже не удивлялся, что за первые годы пребывания в Советском Союзе не видел Серебровского по целым месяцам!
Вот те факты, что оставались неизвестными мне, когда я начал работу в советском золотопромышленном тресте «Главзолото» весной 1928 года. Не думаю, что знание о них помогло бы мне чем-нибудь. Меня наняли с целью внедрить американские методы горных работ в советской золотодобывающей промышленности, которая только создавалась, и организовать выпуск продукции как можно скорее. Не было бы никакой разницы, скажи мне кто-нибудь тогда, что я занят на работе в промышленности, которая особенно интересует Сталина, да еще стала предметом горячих споров среди коммунистических лидеров. Собственно говоря, по-моему, я тогда и не подозревал, что сам Сталин — важная персона!
IV. Нашим домом становится Сибирь
Мы чувствовали себя куда спокойнее, отправляясь из Москвы к месту первого настоящего назначения в России, потому что мне наконец нашли англоязычного переводчика, и он ехал с нами. До сих пор мне не приходилось полагаться на переводчика, чтобы меня поняли, и я был очень рад, что теперь он есть. Мы ехали в Свердловск, столицу Урала, где должны были пересесть на другой поезд, и где, как меня уверяли, нас встретит представитель с рудников.
Свердловск назван в честь известного большевистского лидера, который умер несколько лет назад; раньше город назывался Екатеринбург, в честь Екатерины Великой. В 1918 году там расстреляли царя Николая II и его семью. То был довольно унылый российский провинциальный город, когда мы его впервые увидели в 1928 году, но уже были заметны признаки обширного строительства и активизации промышленности, полностью изменившие его облик за следующие несколько лет.
Мне сказали, что представитель с Кочкарского рудника владеет английским, но когда тот встретил нас у поезда, обнаружилось, что он ни слова не говорит по-английски, да и ни на одном знакомом мне языке. Он был венгерский коммунист, один из последователей Белы Куна, венгерского коммунистического лидера, приехавший в Россию после поражения большевистского режима, установленного в Венгрии вскоре после войны.
Мне он показался довольно неприятной личностью, да и внешностью не вышел. Еще меньше мне понравилось, когда время шло, а он все настаивал, под разными предлогами, что выехать на рудники нет возможности. То говорил, что дороги непроезжие, то узнавал, что мост смыло.
В Свердловске нас поселили в гостинице, куда менее приятной, чем в Москве, но такой же дорогой; за всю семью выходили бешеные деньги. Тем больше меня раздражала долгая задержка, и наконец я сказал венгру, что если мы не отправимся в ближайшие двадцать четыре часа, я возвращаюсь в Москву. Это решило дело, и он сообщил, что ехать можно; я уплатил раздутый гостиничный счет за двенадцать дней, что мы там находились, и был рад наконец уехать.
Только через два года, в беседе с заместителем управляющего Кочкарского рудника, я узнал, что венгр нарочно задерживал нас в Свердловске, чтобы самому развлекаться в городе, уж какая там ни была ночная жизнь. Не было никаких причин не поехать на рудник из Свердловска хоть в тот же день, что прибыли из Москвы. Ему поручили привезти нас, когда мы сами пожелаем, и выдали деньги на оплату счета в гостинице. Поручение ему дали в первую очередь потому, что он прикинулся, будто знает английский. Каждый день он телеграфировал на рудник, что мы делаем покупки и пока еще выехать не можем. Тем временем он тратил на себя деньги, выданные нам на гостиницу, и вообще неплохо развлекался за наш счет.
В 1937 году, примерно в то время, что я собирался окончательно уехать из России, советские газеты сообщили об аресте Белы Куна и многих из его венгерских коммунистических последователей. Если они все были вроде того типа, я удивлен, что этого раньше не случилось. Но русские в большинстве своем простодушны, и иностранцы легко могут их обмануть при желании. Встречались тогда и другие иностранцы в России, не менее ловкие, чем тот венгр. Они и разрушили природное дружелюбие русских по отношению к иностранцам.
Это злоключение дало нам возможность лучше оценить радушный прием, ожидавший нас на руднике. Железная дорога от Свердловска на юг проходит по живописной местности; в западной Сибири стояла весна, а весна там так же долгожданна и красива, как на Аляске. Полевые цветы во множестве росли в степи и расстилались по ровной земле, будто богато разукрашенный ковер.
Люди на руднике были доброжелательные и приветливые, как мало где. Нас провели в громадный бревенчатый дом из семнадцати комнат, стоящий посреди собственного парка, который построили для управляющего французской рудничной концессией до войны, там были все удобства, какие мы могли пожелать. Нам сказали, что дом весь в нашем распоряжении, хотя мы были не в состоянии обставить и обогревать больше пяти комнат, их мы и использовали. Там была большая застекленная веранда, выходящая на остатки обширного сада.
Природное гостеприимство русских тогда еще не было подорвано шпиономанией и кампаниями по раздуванию подозрительности ко всем иностранцам. Едва мы осмотрелись в особняке, как прибыли конные коляски, и нас помчали к просторному дому управляющего рудником, коммуниста, который устроил для нас обед в роскошном русском стиле, и пригласил большинство инженеров и помощников рудничных управляющих с семьями, для знакомства с нами. Это оказалось только началом целой серии обедов, растянувшейся на всю неделю. Большинство этих замечательных людей не знали языков, и наши
