— Как и все, товарищ командир.
Бодрое настроение подчиненных передалось и Гризодубовой. Обращаясь к высокому ростом летчику Федоренко, она нарочито громко спросила:
— Как там у вас, Василий Максимович, наверху, с погодой?
— Погода хорошая, товарищ командир, — ответил весело Федоренко. — Облачность высокая, даже рукой достать не могу.
Люди в строю заулыбались.
— Вот и отлично, — сказала Валентина Степановна. — Значит, полетим к брянским партизанам.
От слова «полетим» строй притих, приготовился слушать командира. Гризодубова рассказала, как будут расположены на площадке костры, сообщила время вылета и высоту, напомнила, что маршрут необходимо прокладывать в стороне от крупных населенных пунктов и аэродромов противника.
— За месяц дорогу к брянским партизанам мы, конечно, не забыли, — закончила Гризодубова. — Но чтобы найти их сразу, впереди полетит наш старый партизанский волк — Виталий Иванович Масленников. Как только он найдет площадку, даст две зеленые ракеты. Если кто уклонится, исправляйте курс на эти сигналы…
Шестнадцать самолетов произвели за ночь по два вылета на площадку Салтановка-Борки. С боевого задания не вернулся экипаж капитана Янышевского. По радио никаких донесений от него не поступило. К 10 часам утра через ПВО получили известие, что самолет № 15 (красный) с экипажем 6 человек разбился в районе деревни Высокое. К месту гибели экипажа вылетела Гризодубова. Опросом очевидцев и по донесениям летчиков других экипажей ей удалось установить: самолет был атакован истребителем противника, вел бой. Летчику удалось перетянуть искалеченную машину на нашу территорию, но посадить ее он не смог. Не сумел бы этого сделать и никто другой: самолет, видимо, потеряв скорость, упал. Погибли замечательные люди. Вместе с ветераном первой мировой и гражданской войн Алексеем Петровичем Янышевским похоронили мы в братской могиле на окраине деревни Высокое, Скопинского района, Рязанской области, штурмана эскадрильи, моего учителя Алексея Митрофановича Степанова, старшего техника лейтенанта Михаила Федоровича Соколова, радиста старшину Георгия Ивановича Новикова, летавшего в ту ночь вместо отставшего в Балашове Круглова, бортмеханика Ивана Григорьевича Ассаула и воздушного стрелка замечательного баяниста Михаила Ивановича Дребезгова. Разбитый баян, с которым он никогда не расставался, положили рядом с его останками.
Тяжело переживал потерю командира радист Миша Круглов. Он прилетел из Балашова через три дня.
— Мне стыдно, что я остался живым, — сказал он Слепову. — Опоздать из увольнения, подвести командира… Как я мог?..
Чуткий к человеку Слепов понял искренность парня и попросил Валентину Степановну включить Круглова в его экипаж вместо радиста, выбывшего по болезни.
…Брянский лес стал основным центром формирования и снабжения многих партизанских отрядов и соединений. Каждую ночь десятки самолетов доставляли туда боеприпасы и людей. В один из массовых вылетов, когда парашютисты дружно покидали самолет Степана Васильченко, летчик почувствовал, что заклинило рули управления. С трудом удерживая корабль в горизонтальном полете, Степан Константинович приказал бортмеханику Александру Зозуле осмотреть внешнее состояние стабилизатора и рулей высоты. Зозуля поднялся в башню стрелка и с ужасом увидел болтающегося сзади самолета человека. Парашютист зацепился стропами за стабилизатор.
— Прорубите в хвосте дыру, — сказал Васильченко, — и через нее помогите парашютисту: сбросьте со стабилизатора стропы.
Спасение было только в этом. Даже при благополучной посадке самолета парашютист погибнет.
Летчик с большим трудом вел самолет к аэродрому. Как только перетянули линию фронта, Зозуля вылез по пояс в проделанную дыру и дюралевой трубкой пытался сбросить стропы парашюта с хвоста самолета. Сколько раз казалось бортмеханику, что парашютист вот-вот отцепится. Зозуля готов был сделать невозможное, только бы спасти человека… А самолет все еще кружится в 30 километрах от своего аэродрома. Взошло солнце, бензин на исходе. «Пора на посадку», — решил командир корабля, и вдруг рули самолета стали действовать нормально.
— Посмотри-ка, Алексей Парфенович, что там делает наш пассажир, — уже бодрым голосом сказал Васильченко штурману Буланову.
Из хвостового отсека вылез сияющий бортмеханик.
Часа через два в штаб полка позвонили из районного центра, попросили к телефону Гризодубову. Я ответил, что она отдыхает.
— Слушайте, мы поймали вашего пьяного летчика! — говорила женщика. — Я председатель колхоза. Вы понимаете, колхозники заметили отделившегося от пролетающего самолета парашютиста. Думали — диверсант. Бросились к нему, но «диверсант» скрываться не пытался, лежал на земле и широко улыбался. На вопрос: «Кто вы?» — заплетающимся языком ответил: «Советский, из полка Гризодубовой…»
Партизана доставили на аэродром.
— Я действительно был сильно пьян, — сказал он, проспавшись. — Прыгнул сразу после команды, согласно инструкции, но… Сам не знаю, как получилось. Пытался подтянуться за стропы и отцепиться — не вышло.
Хотел обрезать стропу — выронил нож. Ну, подумал, конец мне, отвоевался. А надежда все же какая-то теплилась. От холода, может, и от страха стала пробивать дрожь. Чтобы согреться и придать себе смелости, отвязал от пояса флягу со спиртом и выпил всю, до дна. Без воды и закуски, конечно, — улыбнулся герой дня. — То ли стропа та сама соскочила, то ли летчики ее отцепили, наверно, так… И вот я живой, снова готов прыгать с самолета.
Вскоре экипаж Васильченко доставил в тыл врага группу партизан. Среди них находился и парашютист, первая попытка которого выпрыгнуть над Брянским лесом закончилась опасным приключением.
После этого случая Степан Васильченко стал пользоваться еще большим авторитетом как среди летчиков полка, так и командования партизанских соединений.
В ночь с 16 на 17 сентября экипажи Васильченко и Масленникова доставили в Брянский лес 14 руководителей партизанского движения оккупированных районов РСФСР, Украины и Белоруссии — участников совещания в Кремле. Обратно экипажи вывезли раненых, по 20 человек в самолете. Эти два летчика садились на партизанском аэродроме и в последующие две ночи. А 20 сентября сели в Салтановке-Борки экипажи Гришакова и Кузнецова. С 21 на 22 сентября посадку сделали четыре самолета: Гришакова, Васильченко, Лунца и Кузнецова. Полеты с посадкой к брянским партизанам на этот раз совершались без опасения за исход, так как был хорошо усвоен опыт полетов Чернопятова. В ту ночь командир объединенных отрядов Дмитрий Васильевич Емлютин сказал летчикам:
— Передайте своему командиру нашу большую просьбу: побомбить как следует фашистов, которые сосредоточились в пунктах Габань, Гололобово и Ревны для борьбы с партизанами.
Валентина Степановна приказала летчикам на следующий вылет взять на борт, кроме партизанских грузов, по 40–50 осколочных бомб. Пять ночей, сбросив груз партизанам, летчики попутно бомбили карателей.
Стоило двум фашистским дивизиям начать переправу через Десну, партизаны снова обратились к своим летчикам за помощью. Темной осенней ночью 20 самолетов забросали переправу осколочными бомбами. После нам сообщили — дорога к партизанским заставам была усеяна трупами фашистов, а оставшихся в живых дружным огнем встретили народные мстители.
Партизаны увидели в летчиках не просто воздушных извозчиков, транспортников, доставляющих им боеприпасы, а настоящих боевых друзей. Со своей стороны, они всегда выручали авиаторов, выполнявших задания командования, спасали летчиков со сбитых самолетов.
Длительное время десятки советских бомбардировщиков пытались уничтожить мост через реку Навлю. Зенитная артиллерия противника не давала возможности поразить цель с малой высоты. А нужно было лишить врага железнодорожного моста во что бы то ни стало, не дать ему возможности быстро маневрировать резервами в южном направлении…
Однажды утром мы сидели на командном пункте и писали боевое донесение. Чтобы закончить
