и выглядел внушительным здоровяком. С товарищами говорил покровительственно. А вот перебороть в себе страх перед фашистскими асами никак не мог.
Получилось так: все экипажи, несмотря на понесенные потери в первом вылете, на вторую ночь смело полетели со своим командиром-женщиной на боевое задание. Не было среди них лишь экипажа Пенькова. Он вырулил на старт, взлетел, лег на курс и вскоре сел на своем аэродроме, сославшись на неисправность какого-то прибора. Но прибор оказался исправным.
С Пеньковым говорили многие: командир полка Гризодубова и командир эскадрильи Иванов, товарищи по старой службе в Гражданском воздушном флоте. Все старались помочь ему преодолеть чувство страха. Пеньков выслушивал, соглашался, давал слово, что подобное больше не повторится, но оставался прежним.
В один из вылетов, как только самолет оторвался от земли, борттехник Яковлев принял какую-то яркую звезду за фашистский истребитель и закричал: «Нас атакует противник!» Пеньков стал заходить на посадку, задел крылом за деревья и разбил самолет. Это было чрезвычайным происшествием. Командира корабля можно было строго наказать и послать в штрафной батальон, в пехоту. Но командование полка пошло по другому пути.
Вскоре на партийном собрании Валентина Степановна выступила с докладом о состоянии дисциплины в полку.
— Дисциплина складывается не только из взаимной вежливости и строевой подготовки, — говорила она. — Главное — высокое сознание своего воинского долга и личной ответственности за судьбу Родины. Каждый из нас должен находить в себе способность преодолевать страх, уметь подчинить свои интересы общему делу. Все мы любим жизнь, но каждому из нас нужно всегда быть готовым отдать ее, если потребуют этого интересы Отчизны. В этом духе воспитывает нас партия…
Партийное собрание осудило случаи проявления трусости и паники в бою. Гризодубова не ограничилась воздействием на Пенькова одними только убеждениями. Она решила применить и другой метод — показать личный пример командира. На очередное боевое задание Валентина Степановна взяла капитана Пенькова в состав своего экипажа. Представьте себе состояние Пенькова в этом полете: здорового летчика-мужчину повела учить смелости в бою летчик-женщина! Пеньков, сидя рядом с Гризодубовой, не мог скрыть своего волнения. А женщина за штурвалом самолета была совершенно спокойна и, словно в обычном учебном полете, делала ему замечания по технике вождения самолета в боевых условиях. Во время этого полета в тыл врага она учила летчика смело вести самолет к цели, когда противник оказывал сильное противодействие — стреляли зенитки, нападали фашистские истребители.
Получив урок, капитан Пеньков исправился и совершил больше сотни боевых вылетов. Изменился у него и характер, он стал скромнее. В разговоре с товарищами голос его звучал не покровительственно, а дружелюбно, он стал равным среди равных. В дальнейшем за успешное выполнение боевых заданий командования был награжден многими орденами и медалями.
…Обеспечив боеприпасами и продовольствием армию, действовавшую в окружении, полк получил новое задание.
Летели днем в осажденный Ленинград. За штурвалом самолета сидела Гризодубова. Вторым летчиком был Жора Чернопятов. Внизу простирались воды Ладожского озера. В воздухе кружились десятки фашистских истребителей. Встреча даже с одним из них не предвещала ничего хорошего. Валентина Степановна снизилась до самой воды — лопасти винтов едва не задевали верхушки волн. Я на всякий случай расстегнул кобуру пистолета. Гризодубова, заметив это, спросила:
— Зачем?
— Тонуть не хочу, — ответил я. — В детстве пробовал, уж очень длинная процедура.
Валентина Степановна передала управление Жоре Чернопятову. Я спросил ее, не слишком ли она рискует. Она ответила:
— Не бойся, начальник штаба, я тоже не хочу тонуть…
Доставив продовольствие героическим ленинградцам, мы благополучно вернулись на свою базу. Во время этого вылета я еще раз убедился в редкой и для мужчины храбрости женщины-командира.
…В последних числах июня противник прорвал нашу оборону на Брянском и Юго-Западном фронтах и развивал наступление на Воронеж. Полк в полном составе летал бомбить фашистские войска южнее Курска. Каждую ночь вылетала на боевые задания и командир полка Валентина Гризодубова. Бывшие гражданские летчики научились отлично наносить бомбовые удары по врагу. Характерным был боевой вылет 16 июля 1942 года. Командир дивизии предупредил, что цель охраняется большими средствами противовоздушной обороны противника.
— Сегодня полк должен поработать так, чтобы фашистам стало жарко, — сказала Гризодубова и приказала мне дать ракету на запуск моторов.
Поднимая клубы пыли, один за другим взлетали самолеты. Под фюзеляжем каждого висели тяжелые фугасные бомбы. Валентина Степановна вылетела первой.
Вторым пилотом в ее экипаже был Николай Игнатьевич Слепов — Гризодубова готовила его на инструктора и проверяла технику пилотирования Слепова с правого сидения. Штурманом корабля летел капитан Николай Николаевич Покачалов. Небольшого роста, круглолицый, с веселыми глазами. Сумку с картами он носил на длинном ремне, она болталась на уровне коленок, отчего Покачалов казался еще ниже. Он очень гордился, что летит с Гризодубовой. За бортового техника попросился в тот вылет инженер полка Николай Иванович Милованов, старый сослуживец Гризодубовой по Управлению международных авиалиний. Этот высокий пожилой уже человек в авиации работал с первой мировой войны. Летчиков и товарищей по службе независимо от их звания и должности он ласково называл «голуба». «Давай лети, голуба, все будет в порядке», — напутствовал старый инженер каждого летчика перед вылетом. Меня он звал «командующим».
— Разреши мне, «командующий», самому лететь с командиром, — попросил он, — чтобы не волноваться на земле за исход опасного боевого полета.
В состав экипажа входили также бортрадист Георгий Щукин и стрелок Михаил Глушак.
После возвращения с боевого задания я узнал от летчиков экипажей, что на подступах к цели стояла сплошная стена зенитного огня. Длинными лентами тянулись в ночное небо трассирующие снаряды. Они рвались впереди самолетов, выше, ниже. Не одно мужественное сердце дрогнуло тогда. Штурман Покачалов вспоминал позднее, как инженер Милованов реагировал, когда зенитные снаряды рвались рядом с самолетом. «Ах бандиты, что делают», — ворчал старый инженер. А увидев взрывы своих бомб в гуще гитлеровских войск, он кричал: «Так их, бандитов, так…»
Гризодубова вышла на цель первой. За ней Чернопятов, Миненков, Попович, Бибиков, Масленников, Гришаков, Федоренко, Запыленов, Лунц и другие летчики. Экипаж Чернопятова сбросил осветительные бомбы. Район расположения вражеских войск стал виден как на ладони. С самолета Масленникова полетели вниз две крупные ротативнорассеивающие авиабомбы. На земле возникли десятки пожаров, наблюдались сильные взрывы.
Зенитные батареи врага били с нарастающей силой. Прожекторы лизали черное небо. На их подавление зашли самолеты Бибикова и Федоренко. Борттехники и стрелки по команде штурманов выбрасывали в открытые двери осколочные бомбы. Вот потух один прожектор, второй… Будто невидимая рука выключила рубильник яркого электрического света. Огонь противника резко ослаб. Остальные самолеты бомбили цель в относительно спокойной обстановке, с двух-трех заходов.
Осколком снаряда заклинило рулевое управление самолета Федоренко. Машина пошла на снижение. Борттехник Тимофей Артемьевич Шибаев немедленно вскрыл пол грузовой кабины, обнаружил место повреждения и устранил неисправность.
Последним над целью пролетел самолет-фотограф. Летчик Борис Лунц и штурман Ашот Каспаров сфотографировали результаты боевой работы своих товарищей…
После возвращения с боевого задания командир полка находилась на старте. Вдруг все увидели, что самолет соседнего полка стал подавать световые сигналы бедствия: «Иду немедленно на вынужденную посадку». Моторы не работали. Не дотянув 100 метров до посадочной полосы, самолет ударился о землю и
