нее не убудет.
- Пропустить значит к подследственному?
- Значит, значит. Поглядим на друзей-товарищей, послушаем, о чем они говорить будут. Мой монитор не отключай.
- Понял.
- Действуй.
Посмотрим, что ты задумала, Лиса? И ведь наверняка знаешь, что тебя со всех точек обозревают! Ну, шалая! Зачем же ты к графу идешь, если, с твоих же слов, он не имеет отношения к убийству? Интересно, - развалился в кресле полковник, приготовившись к занимательному просмотру.
Алису сначала удивляла безлюдность здания, потом насторожила, а затем - рассмешила. Даже в аппаратной - никого. Ага. Конец рабочего дня, да? Все по домам, к семьям? Угу. Верю, полковник, верю! - хмыкнула в глазок камеры слежения под потолком. Прощелкала кнопки, выискивая каземат Бэфросиаста. Нашла и вздохнула. Веселья поубавилось: Бэф за решеткой - неприятное зрелище. Оконце под потолком маленькое. В него лишь тень от вожака просочиться может. Соседние вольеры (а как их еще назовешь?) пусты. За дверями часовой. Один. Ага. И окно приличное. Обычное.
Значит, нужно открыть две двери и обезвредить часового. На глазах у полковника?
Ха, дяденька! Не такие задачки решала. Тропич, чему только не научил. Недооцениваете вы своих людей, Виктор Николаевич. Гнездевский сколько лет безнаказанно криминалом занимался? А вы ни сном, ни духом... И чему после удивляться?
Лиса осела в кресло у пульта слежения, изобразив слабость в ногах. Оказавшись спиной к единственной камере в аппаратной, дешифровала остальные камеры, начиная с тех, что в коридоре, ведущем к месту заключения Бэф, заканчивая его клеткой. А теперь изобразим маяту и дурноту по причине плохого самочувствия и пустим пленку по кругу. Наслаждайтесь, господин полковник. Спасибо, что расчистили путь, и извините за подпорченное впечатление от зрелища. Ну, так, не в видеозале, однако, на кинофестивале. А с любительских кинолент и не профессиональных актеров что возьмешь?
Лесс пустила пленку и вышла из аппаратной. Минут пять - десять у нее есть. Шикарно. Почти век в запасе.
- Она покинула аппаратную, - доложил дежурный Горловскому
- Угу? Не спугни. Пусть думает, мы не в курсе ее хитрости.
- Понял. Вести?
- Продолжай.
Алиса не думала, что будет что-то говорить Бэф. А увидев его, и хотела бы что-то сказать, да не смогла: горло перехватило.
Он явно не ожидал ее увидеть, и так же явно обрадовался и встревожился, заметив Лису.
Они шагнули к прутьям решетки одновременно, вцепились руками в железо и просто смотрели друг на друга. Слов не было, да и не нужны были слова. Взгляды говорили больше, чем любая вымученная фраза. Она хотела просто открыть замок и выпустить Бэфросиаста, но вместо этого прилипла к решетке, вцепилась в нее пальцами, лишь бы не потянуться к его лицу, не дотронуться. Она должна была сказать - уходи, а взгляд вместо этого молил - прости.
Губы Бэф дрогнули, пальцы дотронулись до лица Лесс, зарылись в волосах. В груди стало тепло, и сердце забилось, как у живого:
- ' Не восстановимо, не остановимо хлещет жизнь', - прошептал он тихо, касаясь дыханием виска девушки.
Лесс дрогнула, чуть отодвинулась, вглядываясь в глаза Варн, и со всей ясностью поняла - им не уйти друг от друга. И не важно, сколько милей, веков, жизней разделяет их. И пусть стены меж ними, рвы, решетки, условности, законы - они все равно вместе, хоть, с разных сторон баррикад.
- 'Расстояние: версты, мили нас расставили, рассадили, чтобы тихо себя вели по двум разным концам земли', - зашептали губы еле слышно.
Глаза Бэф улыбались, любовались Лесс. Губы зашептали, вторя словам любимой:
- 'Расстояние: версты, дали... Нас расклеили, распаяли. В две руки развели, распяв'...
- 'И не знали, что это сплав. Вдохновений и сухожилий'...
- 'Не рассорили - рассорили...Расслоили'...
- 'Стена да ров. Расселили нас, как орлов'...
- Не печалься, - тепло его ладони укрыло щеку девушки, пальцы, что бархат, коснулись кожи.
Лесс зажмурилась, еле сдержав стон.
Сколько они не виделись: сутки, двое? А словно год. 'Я соскучилась', 'мне плохо без тебя', 'я безумно тебя люблю' - сколько еще банальностей шло в голову, но не срывалось с губ, не нарушало своей пошлостью единение двух сердец, живых и более живущих, чем иные тлеющие в истоме будней.
'Я рядом', - коснулись его губы ее лба.
Что ответить ему? Да? Да, да! - рвется наружу. Но ведь нет - и губы сжались, веки прикрыли отчаянье.
Лесс отстранилась, ненавидя себя за это:
'Ты должен уйти. Я открою замок. В соседней комнате дежурный. Он спит. Откроешь окно... и лети'.
Шаг к замку, как шаг на эшафот. Скрепка и электронный карандаш, вместо ключа... или топора? Шесть секунд - дверь открыта.
Бэф придержал створку, уставился на Лесс исподлобья:
'Зачем'?
'Глупый вопрос, Бэф. Тебе не место здесь, как любому из вас. Улетай'.
'У тебя будут неприятности'.
'Одной меньше, одной больше' - пожала плечами и сделала шаг к выходу, понимая, что не стоит затягивать агонию расставания. Слишком сильная боль, слишком обширна рана.
'Постой'...
Лесс остановилась, посмотрела на Бэф, чтоб лучше запомнить его, навсегда, вот таким, величественным, непобежденным, близким и понятным, как собственные мысли. И недосягаемым, как самое заветное желание. Потому что он и есть - мечта. Единственная. Недостижимая и не постижимая.
'Хочешь, уйдем вместе'? - протянул ладонь сквозь прутья. Как просто и легко вложить свою руку в теплую ладонь. Но нет. Один он неуловим, неподсуден, непогрешим. С ней он станет мишенью. С ней далеко не уйти, надолго не скрыться. Нет. Он должен уйти, она остаться. Ответить за все разом и поставить точку на своих приключениях. Если получится другой знак препинания - замечательно. Будет возможность исправить ошибки, вернуться в нормальную жизнь, к маме, братьям.
'Я человек', - вздохнула с сожалением.
Ладонь Бэф опустилась.
'Прости' - донеслось до него шорохом удаляющихся шагов.
- Что за немая пантомима?! Что со звуком, Стрижельчик?! - рявкнул полковник в селектор.
- Они молчат, Виктор Николаевич, - ответил виноватый голос дежурного.
- А что говорили? 'Рассеяли, расслоили'? Что за бред?!
- Это стихи Цветаевой.
- Стихи?! И что, все?! Ради этого они встретились?!
- ...Э-э.. да...
Полковник со злостью отключил связь:
- Черт знает что! Не спецотдел, а клуб поэтов-романтиков! Дожили, вашу!...
Бэфросиаст потерся лбом о железные прутья и решительно защелкнул замок: спасибо, любовь моя.
