кто-то и терял сознание. Это только в фильмах и на словах все смелые.
Не доходя до военкомата, наша компания столкнулась с такими же бухими в пятую точку парнями и вместо драки стала еще пьянее — встретились старые сослуживцы, и так, обрастая народом, «земами» и знакомыми, мы протолкались к воротам военного комиссариата.
Женя прижалась ко мне, а ее красивые и тоненькие пальчики крепко сжали мою руку — как-никак кандидат в мастера спорта по дзюдо. Наставал этот гребаный момент расставания. Все ближе и ближе с каждым шагом.
Стоять и смотреть друг другу в глаза, что-то говорить… И просить Бога подарить еще пять минут… Две… Одну…
— Саня! Идем! — голоса ребят рвут по живому. Женя успевает что-то сунуть мне в руку. И я вижу слезы на ее лице.
Зачем мы играем в эти брачные игры? Чтобы потом вот так вот стоять, даже не успев стать одним целым?!
За воротами комиссариата нас разбили на мелкие группы и отсеяли от провожающих злые как собаки милиционеры и ОМОН, пропустили во внутренний двор — тот был битком набит народом. На меня начал действовать алкоголь, я это понял, когда отирал от воротника губную помаду… Ой… Ик… Блин.
В тепле приемного кабинета меня почти разморило, но я пытался сохранять трезвость мыслей и координацию движений. Протянул свой «военник», подтвердил номер ВУС и после пары формальностей был отправлен на улицу — ждать отправки. Затем была погрузка на автобусы, и в сопровождении машины ГАИ нас повезли в город, на центральный сборный пункт.
Организм быстро восстанавливался, то есть спал всю дорогу — на меня спиртное действует только так, и к тому моменту, когда мы прибыли на место, я прекрасно выспался.
Нас просто вывалили из автобусов на одной из площадок. Я и еще двое ребят распихали самых бесчувственных в теньке, подстелив куртки и подложив под головы «несчастным» сумки — земля-то была еще холодной, несмотря на летнюю жару. Тут очень помог один лейтенант, что отдал приказ своему подчиненному — и тот прибежал с ведрами холодной воды. Над плацем стоял мат-перемат. Ледяной душ быстро отрезвил всех, и нас погнали на склад — получать нехитрое солдатское имущество.
Затем всех, кто прибыл, согнали в один строй и стали разбивать по командам согласно ВУСам и родам войск.
— Команда Кяхта — правый фланг! Команда Иркутск — левый фланг! — расталкиваю своих соседей и выхожу из строя. Кяхта так Кяхта. Нас всех собирают в колонну и гонят на погрузку в подъехавшие армейские грузовики. Успеваю лишь помахать на прощание оставшимся в строю друзьям и знакомым.
Дальше — полевой аэродром и уже стоящие в ожидании нас транспортные вертолеты.
— К вертолетам, повзводно, на погрузку! Бегом… Марш! — Мы заученно, словно только что из части, грузимся в «вертушки». Будто бы еще вчера все отрабатывали.
В голове бьется одна удивительная мысль: «Ну, вот мы и дома!»
И даже шум двигателей ничуть не мешает мне снова уснуть.
Во сне я снова держу Женю за руки.
Подъем провели спокойно, но как положено — быстро. Не слишком торопясь подняться, одеться, обуться, оправиться и только потом надевать «РД», набитые металлоломом. Кто научился — успевает всегда и везде. Из одежды только берцы, штаны и майки. Если есть желание — можно надеть кепи или платок.
Это зарядка и первый день раскачки, поэтому щадящие три километра. Ползком.
Брр, какая земля-то холодная. До такой степени, что кажется, если остановишься, то примерзнешь к ней моментально. Но надо ползти… Пока сержанту не надоест.
А ему не только не надоедает, но и нравится. Поэтому ползет наша рота как червяк — извилисто и по грязи.
— Шевелись, парни! — Голос сержанта бодр и весел. — До завтрака уже двадцать минут, а нам еще обратно ползти! Ну, шустрее, тараканы!
Теперь сам прыгаешь активнее, лишь бы хоть как-то согреться — джамп, вприсядку, кувырки, элементы рукопашной — лишь бы потеть, сгоняя с себя появившийся на гражданке жирок.
Рота сборная — некоторые из тех, кто хрипит и сопит позади меня, уволились в запас аж восемь лет назад. Поэтому кто-то уже пыхтит как паровоз… но все равно ползет к цели.
Легкие свистят, как кузнечные мехи, тело как чужое, руки уже не соображают, что делают. Пру вперед только на втором, нет, шестом дыхании. Уже просыпается внутри уснувшая, казалось — навсегда, но разбуженная, оттого и взбешенная, злость армейского разведчика. Вперед, только вперед…
Кто-то орет, подбадривая себя и окружающих, речевку, и хотя бы чуть, но прибавляется сил.
До КПП мы полубежим, полуползем, полупрыгаем. «ЭрДэ» буквально притягивают к земле, каждый прыжок все ниже и ниже, встать каждый раз все труднее и труднее, руки, локти, колени, все, что выпирает — все в синяках и ссадинах. Но строй не сломался, не растянулся от начала и до конца — все ушли, все и пришли.
— Ну, давай! Давай, Дима! — сержант Цыденов склонился над замыкающим наш строй парнем и словами, причем цензурными, помогает ему добраться до финиша. Ползущий по-пластунски парень едва- едва перебирает руками и ногами, но в конце концов тоже добирается до ворот КПП.
Закрытых ворот. Дежурный ухмыляется через стекло будки.
— Че встали! Через десять минут построение на завтрак! Голодными, что ли, хотите остаться!
— Ну?! — сержант улыбается.
Ворота на КПП опутаны колючкой сверху, а снизу пролезет разве что Патрон — старая дворняга, что уже пожилым псом провожал меня на дембель. Наверно, он единственный, кто искренне рад, что мы вернулись в часть. Он задорно, для своих лет, тявкает и подает нам пример — пролезает под воротами. Вот старый засранец!
— Лесенка! — Голова колонны, в том числе и я, кидаемся к воротам и падаем на колени. На наши спины встают другие, и уже по их спинам рота перепрыгивает через ворота. С другой стороны тоже «живая лесенка» — чтобы помочь взобраться нам.
Сержант проходит через вертушку, и остаток пути мы пробегаем в спринтерском темпе.
В таком же темпе пройдет весь наш день. Этот и другие дни.
Рота, ввалившись стадом грязных антилоп в расположение, уже через десять минут стоит, построившись, — чистая и свежая. Разве что мокрая, но все равно — чистая.
— Уложились, — сержант разочарованно смотрит на часы, и мы спускаемся вниз, чтобы отправиться в столовую на завтрак. — Хе, всем разрешаю перекурить.
«Чую подъ…ку». Так подумали все. Так что «сержик» на улице снова разочарованно крякнул.
— Ладно, — протянул он. — С песней, шагом марш!
Затем еще пару речевок, и, как запевала, я хотел было затянуть нецензурный вариант «У солдата выходной», но тут стали попадаться офицеры и пришлось отвлекаться на всякие там «Рота! Равнение
