волчком на все стороны.
Красная точка прицела следует за взглядом. Перебежка к БМП — та тоже выскочила из-за угла и сейчас длинной очередью из автоматической пушки разбирает танк колбасников на запчасти. Офицер трассирующими пулями указывает гранатометчикам и оператору орудия, куда стрелять.
Немцы вызывают минометы, и приходится сваливать под укрытия стен и крыш зданий.
Снова немецкая контратака — две самоходки и орудие в конце улицы. На этот раз эти суки еще везучей — приходится оттаскивать раненых и убитых! Гранатометчика на глазах Алекса срубил снайпер — вот парень на миг выглянул из-за угла и тут же упал, как от удара, на спину — пуля попала прямо в глаз.
Постепенно русских вытеснили, но тут в контратаку пошли соседи.
Грамотно! Заманили немцев в мешок! Танки и самоходки горят, расчеты орудий разнес вместе с половиной здания «Хинд»… Кажется, ракеты двухсотсорокамиллиметровые! Всех в фарш покрошило! Город перепахан — пожары, обвалы, трупы… На земле это выглядит еще грязней, чем с неба.
У немцев появляется меткий гранатометчик, и уже чадит БМП — граната попала прямо в башню. Кшетуский потащил в укрытие раненого мехвода.
— Сейчас, брат… Сейчас! — Парнишка теряет сознание от боли. «Так… срезать бушлат, жгут, промедол…»
Многие боятся крови… Особенно своей. Впадают в ступор или просто не могут смотреть. Кшетуский спокойно переносил вид развороченных ребер. Поэтому и справился. Это потом будет сниться по ночам. Потом… А сейчас — некогда.
Передав парня на руки товарищам, он побежал обратно. Русский офицер куда-то исчез — команды слышно, а его самого нет.
Другой гранатометчик колбасников не успел освоить гранатомет — двое контуженых, но целых. Это отдельная тема — современное трофейное вооружение… Его немцы быстро и довольно умело пустили в дело. Трофейщики они талантливые… Да и местные ублюдки им помогают! Немыслимо…
— Эй, условный противник! Жив? — кто-то хлопнул Кшетуского по шлему. Первый сержант обернулся. Русский офицер радостно щерился белыми зубами, ярко выделяющимися на закопченном лице.
— Жив, сэр!
Очередь вышибает кирпичную крошку из стен. Офицер и первый сержант немедленно пригнулись.
— Сэр? — заорал Кшетуский.
— Чего тебе, янкес? Тебя как звать, кстати?
— Алекс, сэр!
— Леха, значит? Тезки будем! Леха, на хрена вы этих уродов в НАТО приняли?
— Это не мы, сэр, это уроды из Сената! Они только и умеют Сонгми устраивать и драпать!
— Потом, Леха! А ну… За мной!
Перебежав улицу, Кшетуский жестами притормозил офицера — видно было, что у русского это первый бой. Но молодец… Держится хорошо. Первый сержант присел на коленки и выглянул за угол… Вроде чисто. Знаками показал, что можно двигаться.
Вперед пробежало одно отделение, следующее. Теперь Алекс, офицер и два радиста.
Перебегая от укрытия, американец запнулся о чью-то ногу. Упал на руку, а чтобы подняться и свалить с «килл зоны», оперся рукой на чей-то труп — в этот миг по ним заработал пулемет, Кшетуского обдало каменной крошкой, а шедшего рядом с ним радиста отбросило к стенке.
Как назло, кроме как прыгать в разбитое окно не было выхода. Но тут офицеру перебило ноги… Пришлось спасать свое начальство, пусть и временное.
Кто американца хранил в ту минуту, что он тащил за шкирку раненого? Матка боска, Казанская Божья Матерь или статуя Свободы? Но за угол он все же завернул под интенсивным обстрелом.
Вколоть обезболивающее, наложить последние два оставшихся жгута и перевязать раны. Затем снять рюкзак, отцепить от него разборные носилки, собрать и, найдя себе помощника, — тащить раненого офицера в тыл.
А там куча раненых, сложенных прямо на тротуаре под стеной. Суетящиеся вокруг них медики. И по времени — должна уже вернуться «вертушка».
— Медик! Комин! — русские смотрят, как негры на белого, зашедшего на их улицу — с недоумением. — Да (цензура) мать вашу! Помогите мне!
Подбегает какой-то майор. Приходится объяснять, что первый сержант Алекс Кшетуский обеспечивает посадку «медэваков». В смысле «вертушек»! Здесь есть площадка таких-то размеров?
Тот кивает и показывает рукой — спортплощадка. Нужна взрывчатка — снести мешающие предметы.
Тот кивает и говорит, чтобы первый сержант подождал.
Постепенно прибывает техника с тыла, прибывают раненые с линии огня. Кшетуский вдруг понял, что очень хочет пить. Но в «горбе» пусто…
— Эй, парень! Есть вода? — Солдат качает головой. Потом снимает флягу с пояса и показывает, что у него тоже пусто.
— Пошли, поищем в зданиях. Себе и раненым, — все равно саперов нет еще.
Однако тут над головами пронеслись две «птички», и ожила рация — сквозь треск помех пробился Первый. Пришлось бежать к площадке — организовывать посадку.
Первый оказался мастером — снова, как коршун, ювелирно спикировал на пятачок. Оставалось только помогать затаскивать в его отсек раненых. Тезку-офицера американец осторожно занес сам. Тот что-то говорил, но не было слышно.
Второй борт наворачивал круги, контролируя зону высадки. Когда он сел, привезли еще раненых на БМП — продырявленная башня, разбитый и волочащийся фальшборт, а пол десантного отсека буквально залит кровью.
— Подхватывай! — Алекс вытащил носилки. За ручки берутся сразу двое.
— Ты, идиот! Следующие!
«Боже, сколько с ними сутолоки, сколько у них лишних движений и метаний. Почему их не учат этому в мирное время, ведь это же так просто!»
Второй борт поднимается в небо.
Алекс махнул рукой на прощание и развернулся.
Снял очки. Вытер лоб.
«И тут снова как тогда… Как в Ираке…» — последнее, что успел подумать Алекс Кшетуский, первый сержант, русский поляк из Америки.
Удар.
Все.
Гаснущее сознание уловило затухающий крик:
— Снайпер!
— Подъем! — так громко и пронизывающе может орать только дядька. — Встаем, обуваемся и наряжаемся по полной! Три минутыыы, время пошло!
Вот и все, теперь утренний кросс без скидок — девять километров в полной выкладке. С переправой через речку и обратно.
Старшина, таково звание дяди Сережи, бежит как лось — у него это фамильное — громкий голос и железная дыхалка. В остальном — тот же второй день, просто еще больше препятствий, которые надо преодолеть.
А потом все закрутилось и завертелось… Видимо, командиры решили, что нас довели-таки до нужных физических кондиций, и загнали в учебные классы. Там уже началось вбивание в наши головы информации по местному — восточному — и западному ТВД. Запоминали, сколько и где, какие дивизии, полки и батальоны, сколько танков, орудий, самолетов. Запоминали организацию и структуру всего — от отделения до армии, сколько пистолет-пулеметов в роте Вермахта и мечей в «кокутае» императорской армии Японии… Зазубривали штаты и численность, разбирали задачи и карты.
