этого потребовалось время и весьма немалое.
Интернационалисты настолько опорочены, что Мао Цзэ-дуну пришлось буквально уговаривать делегатов внять его рекомендациям. Эти «догматики», «москвичи», «эмпирики», «капитулянты» в новой обстановке ему дозарезу нужны. Они и завеса его политического курса, к тому же вышколены...
Вот и сложились неделя за неделей пятьдесят съездовских дней!
12 июля
В пекле чжэнфына коммунисты получили твердую закалку в духе идей Мао Цзэ-дуна. VII съезд КПК идейно подытожил все достижения «марксизма реальности».
Большинству этих коммунистов не больше тридцати лет. Они уже сейчас кадровый костяк партии, а с годами будут занимать все более и более видные посты. За ними будущее в партии.
Самое скверное во всей этой истории — отождествление личности Мао Цзэ-дуна с революцией и правдой вообще. Для партийцев Мао Цзэ-дун — апостол их революционной веры, он безгрешен. Здесь разум подменяется инстинктом, слепым инстинктом, каким-то церковным догматом! Верую, не разумея, ибо это от Мао Цзэ-дуна...
Вера революционера и вера в некоего чудотворца вступает в противоречие...
Невольно обратился к своим философским тетрадям. В этом плане весьма примечательно письмо Фридриха Энгельса Лауре Лафарг. В своем письме Энгельс пишет о крайней «революционности парижских рабочих — «буланжизме» — после 1871 года.
«Нет, причина этого опьянения буланжизмом лежит глубже, — пишет Энгельс. — Это шовинизм... И неизбежным последствием этого французского патриотического умопомрачения является то, что теперь французские рабочие [622] стали союзниками царя не только против Германии, но также и против русских рабочих и революционеров!.. Такое заблуждение повторяется третий раз с 1789 года: в первый раз эта волна вознесла Наполеона № 1, во второй раз — Наполеона № 3, а теперь субъекта, худшего, чем любой из них, — но, к счастью, сила волны тоже сломлена. Как бы то ни было, мы, по-видимому, должны прийти к заключению, что отрицательная сторона парижского революционного характера — шовинистический бонапартизм — столь же неотъемлемая его часть, сколь и сторона положительная, и что после каждого крупного революционного усилия мы можем иметь рецидив бонапартизма, взывания к спасителю, который должен уничтожить подлых буржуа...
Итак, я буду приветствовать каждый революционный порыв, которым парижане соизволят облагодетельствовать нас, но готов ожидать, что после этого они снова окажутся обманутыми и опять бросятся к какому-нибудь спасителю-чудотворцу. Я надеюсь и верю, что на
Свержение монархии в 1911 году, непрерывные аграрные волнения, революционные потрясения 1925–1927 годов, кровавые эксцессы гражданской войны — и вот такая же вера, желание веры в «чудотворную икону» — Мао Цзэ-дуна...
Уверенность в правоте своих слов дает мне многолетнее знакомство с Мао Цзэ-дуном и его детищем — чжэнфыном. Порой кажется, что я сам прошел здесь жесточайшую духовную чистку. Чистка, которая помогла мне оценить всю опасность национализма, слепой веры в вождя, подмены живой мысли марксизма догмами, начетничеством, извращением...
Шовинизм в КПК — одна из трагедий развития национального самосознания Китая.
Маркс, Энгельс, Ленин после всех этих лет в Яньани предстают передо мной во всей мощи их интеллекта, широте предвидения, великой человечности. Эти идеи воспитали большевистскую партию. В этом ее великая живучесть. В этом залог ее побед...
Группа за группой отправляются в самые глухие районы страны кадровые работники, выпестованные в Яньани. Уходят, чтобы на местах руководить партийными массами. [623] Уходят, свято веря в революцию, правду, родину и Мао Цзэ-дуна...
Там, где разум отступает перед слепым инстинктом, догмы становятся оправданием и смыслом жизни. Печальные догмы «марксизма реальности».
Вместо живого слова я всегда слышу в ответ набор стандартных фраз. Неприятное чувство: люди разные, но все будто на одно лицо. Безмятежно-вызубренные истины «марксизма реальности»...
Превознесение Мао — это уже атмосфера мистики, какой-то нездоровой экзальтации. Этот опасный процесс ведет, как это доказал съезд, к потере партийцами самостоятельности вне определенных указаний «председателя Мао» и потере партией активности. И в итоге — к замене разума людей одним безгрешно- чудотворным разумом «председателя Мао»...
Изучение докладов Мао Цзэ-дуна убеждает меня в том, с каким искусством он разлагает партийные массы извращением прошлого Компартии, революционной борьбы китайского народа, настоящих событий и многозначительным одобрением акций чжэнфына...
13 июля
Между партиями национально-освободительного движения и марксистскими — определенная и существенная разница. Недаром Мао с такой легкостью соглашается перед американцами изменить название партии. В данном случае дело отнюдь не в тактических приемах. Мао Цзэ-дун рассматривает марксизм как своеобразную обложку для оформления — совершенно самостоятельного и отличного от марксистского — общественно-социального движения. История не дает ему иного выбора: Компартия возникла не по его воле, марксизм слишком популярен во всем мире, чтобы им пренебрегать. И тогда он отрабатывает свою философию — «марксизм реальности», прикрываясь все тем же марксизмом. Недаром столь кровавой и жестокой была борьба за власть в КПК. Фактически это была борьба двух идеологий за преобладание в КПК: идеологии Мао и идеологии марксизма. Недаром десять лет партию лихорадили жестокие столкновения, не всегда открытые посторонним взглядом, но не стихающие, упорные и принимающие самые различные формы (вплоть до борьбы «за чистоту литературного стиля»). Это была классовая борьба внутри одной партии, борьба различных идеологий, борьба, непрерывно стимулируемая ростом национально-освободительной [624] борьбы, такой податливой на шовинистические настроения.
И на съезде эта борьба увенчалась торжеством Мао Цзэ-дуна, хотя по его же словам «подлинное единство еще впереди». Существенные изменения в соотношение интернационально-марксистских сил и мелкобуржуазного «марксизма реальности» в КПК вносит революционный подъем национально- освободительного движения в Китае в результате поражений Японии.
Отказ от Кан Шэна, выдвижение новых кадров на руководящие посты в КПК свидетельствуют об уступках — пусть формальных — этим передовым элементам в КПК. Словом, борьба за «подлинное единство еще впереди»... Не все идет, как того хочет Мао. И в этом логика исторических процессов.
* * *
В боях на суше японцы по-прежнему представляют грозную силу. За каждый остров на Тихом океане союзникам приходится упорно сражаться. Японские гарнизоны сопротивляются до последнего солдата. Американцев тревожит, какой прием окажут им японцы на своих островах...
17 июля
Альфред Гугенберг вручил английской оккупационной администрации план экономического переустройства Германии. Этот Гугенберг в свое время финансировал Гитлера...
Готовится процесс над Квислингом. Оказывается, еще за четыре месяца до оккупации Норвегии вермахтом Гитлер и Квислинг обсуждали детали этой оккупации...
Американский флот крейсирует в непосредственной близости от Японских островов.
* * *
К сожалению, в руководстве КПК оказались и такие деятели, которые метались между Коминтерном и Яньанью, прикидывали, какая линия возьмет верх: интернационалистская или маоцзэдуновская.
В Москве такие деятели соглашались с рекомендациями Коминтерна, а в Яньани приспосабливались к Мао Цзэ-дуну. Здесь они, правда, с оглядкой, называли ту же линию Коминтерна, с которой соглашались в Москве, — «прокапитулянтской, чуждой национальным особенностям Китая» и т. п. [625]
Маски! Просто меняли маски! И доменялись, покуда огромный вал чжэнфына не смыл все, что отстаивал Коминтерн...
У Мао Цзэ-дуна участились приступы депрессии, сказывающиеся и на его физическом состоянии.
