— Взял.
— Шо?
— Дрель.
— А если он дрель не переносит, если у него на дрель аллергия? Чем ты его тогда лечить будешь? — укоризненно сказал бородач. — Ты ему, кстати, пульс-то отпусти маленько, а то, глядишь, до процедур и не дотянет.
Обмякший уже было Олег воспрянул к жизни и увидел новый персонаж, появившийся на ринге. Персонаж подошел и наклонился к Олегу. Князь хотел отскочить, но тот быстро схватил его за руку и энергично потряс ее.
— Корреспондент «Изуверского обозрения». Изуверская общественность с волнением следит за вашей судьбой. Разрешите взять у вас интервью.
— Отойди от пациента, больной на диете, — сурово сказал один из фельдшеров.
— Мне можно, я журналист.
— Сегодня ты журналист, а завтра пациент! — ухмыльнулся фельдшер.
Журналист задумался. Потом посмотрел на часы, что-то посчитал на пальцах и уже уверенно изрек:
— Не то время.
— Это у вас, у пациентов, не то. А у нас время одно — режимное.
— А шо мы с ним разговариваем ваще?! — вклинился в разговор более молодой фельдшер. — У нас вызов был, а фамилии не было.
— Вы меня, ребята, не троньте. За мной общественность!
Журналист широким жестом показал на трибуны. Трибуны быстро начали пустеть.
— Это которая общественность? — презрительно переспросил бородач. Сегодня она общественность, а завтра она тоже сплошь пациент. Так что ты давай не выпендривайся, а ложись рядом с этим гавриком, так как дрель у нас одна, а вас теперь двое.
Поняв, что спасения ждать неоткуда, и воспользовавшись перебранкой фельдшеров с журналистом, Олег тем временем медленно подползал к своему мечу. Добравшись до него, он крепко сжал рукоять, встал на ноги и со спины тихонько пощекотал кончиком меча старшего фельдшера между ягодиц. Фельдшер, боявшийся щекотки, всхохотнул, но, обернувшись, осекся и быстро заговорил:
— Смотри, Федя, пока мы тут профилактику готовили, один уже выздоровел. Дай тебе бог здоровья, сынок. Ой, а нам по вызовам пора, заболтались мы с вами. Не болейте, мужики, бывайте здоровы.
И с этими словами фельдшера отправились «по вызовам». На краю ринга молодой фельдшер обернулся, игриво погрозил пальчиком и проговорил:
— А Минздрав предупреждает: не только курение опасно для вашего здоровья!
Проводив фельдшеров долгим, тяжелым взглядом, Олег повернулся к Спартаку.
— Ну что?! — сурово, но справедливо спросил Олег.
— Вот-вот, и я то-то же говорю! — подхватил журналист. — Этот Спартак, я за ним давно наблюдаю! Опутал сетями договорных поединков. Десятый сезон на жульничестве выезжает. Противно смотреть, что он из благородного зрелища делает! Как новичка увидит — к нему; вотрется в доверие, замутит неоперившийся ум, уговорит черт знает на что — и вот он опять победитель. Жулик! Да нет, это даже не жульничество, — здесь целая мафия! Пять публикаций подготовил — ни одну не пропустили! Мол, нельзя порочить Спартака, честного спортсмена, вся жизнь в спорте.
Журналист говорил, обращаясь к трибунам. Они уже вновь заполнялись, и теперь сквозь общий шум то там, то здесь слышалось:
— Долой фельдшеров! Свободу князю!
Появился плакат: «Из грязи в князи!»
— Это целая мафия! — продолжал орать журналист. — Это настоящий заговор! Если бы здесь был жуликом один Спартак! А каким образом он заранее узнал результат жеребьевки?! А судейская коллегия?! А этот шантажист, наконец, который неизвестно куда погонит нас в следующую минуту?!
— Долой коротышку!!! — уже во весь голос гудели изуверы, размахивая национальными флагами. Олега как-то сразу забыли. — Долой!!! Не хотим больше в Турцию! Хотим мороженого!
— И пива жигулевского по праздникам! — встрепенулся журналист.
На волне народного возмущения появился белый конь. На коне сидел лысый. Вдвоем с конем они подъехали к рингу.
— А ну-ка, что тут у вас вкусненького? — сказал лысый и сделал революцию.
«Конец! — осознал Олег. — Конь-то — вот он.»
Но конь не обратил никакого внимания на Олега, и читателю придется потерпеть еще страниц несколько. Если, конечно, все пойдет хорошо.
Революция смела князя со страниц незатейливой истории.
Очнулся он в кремле. Киевский кремль надежно защищал от всех обидчиков и, самое главное, от авторов.
Ольга встретила мужа радостной улыбкой и показала сына. Сыну исполнилось всего две недели, и он был еще совсем лысым.
Любимый конь терся о ноги Олега и ласково мурлыкал.
«Надо его в какой-то человеческий цвет покрасить, — подумал Олег. У всех кони как кони, а у меня какой-то банан усатый.»
— Перекрасить, — на ходу бросил Олег.
— Во что?
— В человеческий цвет.
Так Олег вернулся к повседневным княжеским делам.
— Слышь, муж, там за печкой опять хазары развелись, — жужжала над ухом жена, — а я боюсь… Подмел бы, а?
— Подметем, — согласился князь, отгоняя жену мухобойкой. — Собирай дружину. Только за печкой — это печенеги. Хазары — те побольше и позубастей.
Печка была за пределами кремля. Поэтому князь с дружиной не поехал, чтобы не попадать под авторский произвол, который голодный рыскал на подступах к Киеву. Дружина матерно выругалась и поскакала подметать.
«А сразу за печкой Собачья мокрязь», — сказал один автор другому.
«Ничего подобного, Собачья мокрязь в другую сторону, — ответил второй автор. — Знать надо!»
«Всегда у меня с географией трудности», — сказал первый.
И дружина поскакала дальше.
Князь подозвал жену.
— Хазар давно не видела?
— Как конь истоптал, так и не видела.
— А ты им хлебца подсыпь, они и набегут.
— Ну да, ежели хлебца подсыпать, так и холопы набегут.
Внесли коня. Его уже покрасили в человеческий голубой цвет, но местами краска пооблупливалась, и конь получился желто-голубой в полосочку. Коня рвало ацетоном, на него было больно смотреть.
Волна сострадания поднялась в душе Олега и тут молнией сверкнуло в его голове мучительное прозрение:
— Это не конь!
Пробуждение сознания после долгой спячки было медленным и тяжелым. Возвращение к исторической реальности оказалось крайне болезненным, но необходимым.
— Надо посмотреть правде в глаза! — во весь голос сказал князь.
Рядом в предсмертных конвульсиях билось желто-голубое тельце. Это отвлекало и не давало сосредоточиться на исторической реальности.
А реальность была не из лучших.
Глазам князя предстал мир, полный скорби и страдания. Вдруг оказалось, что и печенеги не живут за печкой, а огромными некормленными стадами бродят по Руси; и хазар так просто не потопчешь, ибо их
