предупрежден о сухом бунте курсантов и имел указания не растравлять наших свежих ран.
По прошествии часа прибыли курсанты школы милиции, вооруженные винтовками и наганами. Затем появились чины милиции, и всего набралось представителей милиции, считая по-военному, примерно со взвод. Милиция была в своей форме – и работники, и курсанты.
Оперуполномоченный руководил дислокацией внешних и внутренних постов. Охрана была идеальной даже на невозможный случай, т. е. если бы действительно могла возникнуть какая-нибудь опасность. Ни одного поста обнаружить никто бы не смог. Мало того, были приняты меры к тому, чтобы население поговаривало: «Советская власть – наша, ей бояться нечего…» Это пускалось через партпрофорганизации, подхватывалось «активом» партдядей и парттетей…
К вечеру все посты были заняты. Герасименко выделил даже резервную группу из милиции, сосредоточив эту группу в соседнем помещении. Жители были оттуда переселены в другие дома – временно, пока идут выборы.
Когда все было готово, Герасименко инструктировал курсантов.
– Если кто-нибудь подойдет к окну помещения избирательного пункта или будет толкаться тут, задержать и сдать в резервную группу. Точно так же поступать с теми, кто будет толпиться, группироваться возле пункта. О каждом случае немедленно доносить мне.
После того он дал указания и насчет боевой тревоги, что подвинтило курсантов, хотя никто не представлял себе, чтобы до этого дошло. Всю ночь мы репетировали с одним десятиминутным перерывом – на перекурку. Наступило утро. Вдруг – стук в дверь. Оперуполномоченный, доведший себя за ночь до полусумасшествия, подскочил к двери с пистолетом в руке и с видом отчаянного героя быстро ее распахнул. На пороге оторопело застыл напуганный наганом председатель избирательной комиссии. Оперуполномоченный, пряча свой конфуз, бормотал:
– Мы… (Не он, видите ли, а все мы!) …Мы думали, что враги народа…
– А чего бы они стали стучать в дверь? – необдуманно спросил председатель и сразу испугался: лицо чекиста исказилось злобой.
Мы тоже заметили это и подумали: «Влип наш пред!»
Начали прибывать члены избирательной комиссии. Когда они сошлись в полном составе, Герасименко проинструктировал их: как надо наблюдать за избирателем, когда он подходит к столу, как не позволять ему ни на секунду отводить глаза от наблюдающего взгляда и даже… как распознавать врага. То и дело Герасименко окидывал взглядом председателя, и во взгляде этом не было ничего доброго. Закончил он так:
– Для вас это будет трудновато, но мы – здесь. Я и мой заместитель, – Герасименко неожиданно указал на меня,- мы будем все время находиться тут.
Я был рад уже тому, что в составе комиссии не было никого из моих знакомых. Я больше всего боялся, чтобы о моей «деятельности» не узнал Григорий Федорович Корнеев – он, ведший меня сквозь огонь, воды и медные трубы большевизма, был все-таки моей совестью: я шагнул за предел допустимого. Пусть это не было по моей вине, но это – было, стало.
ТАЙНЫЕ, ПРЯМЫЕ, НЕБЕЗОПАСНЫЕ
Остановлюсь теперь на том, как выдвигались кандидатуры в Верховный Совет, а как за казенных кандидатов «единодушно» голосовал народ, это покажет наша «работа».
Страна разбита на избирательные округа. В каждом баллотируется один кандидат – только один. Кандидаты назначаются партией, но не на основе демократизма внутри ВКП(б). На заседании ЦК партии составляются первые списки – весь ЦК в полном составе, разверстанный по округам: в таком-то Сталин, в таком-то Микоян и т. д. Москва, почти целиком, закреплена за членами Политбюро. Часть районов Москвы оставляется для местных кандидатов: известный стахановец, популярный артист, академик. В результате получается, что Москва никого не забыла, и в числе кандидатов оказались беспартийные актеры, живописцы, ткачи, кружевницы – «блок партийных с беспартийными». Но за Сталина, Кагановича, Ворошилова и других членов Политбюро будут голосовать и на периферии: в Сибири, в Донбассе, на Кавказе, в Средней Азии и т. д. Члены Политбюро будут иметь миллионы и миллионы голосов каждый. Это тоже для внушительности – народ, мол, любит своих вождей.
Осуществляется это таким образом. ЦК ВКП(б) передает список в виде обязательной директивы центральным комитетам республик и областным комитетам РСФСР. Дальше – райкомы и райсоветы, а через них – фабрика, завод, колхоз, где местные партпрофорганизации обязаны найти того, кто выдвинет нужное имя, как бы лично от себя. Колхозники, рабочие, служащие знают уже, что раз выдвинут, значит – так велено сверху, и голосуют с «энтузиазмом». Но ЦК республиканских компартий (Украины, Латвии, Узбекистана и т. д.), областные комитеты также должны заготовить списки кандидатов. Имена этих кандидатов поползут вверх по партийной лестнице и держатся в тайне, пока их не утвердит ЦК ВКП(б). Это, пожалуй, самая скверная работа для республиканских, областных, краевых и районных партийных руководителей, потому что они головой отвечают за каждого кандидата в кандидаты. Впрочем, все эти органы совещаются с местными органами НКВД. Утвержденные списки идут по избирательным округам, заранее разверстанные, и кто-то из избирателей выдвигает указанную ему секретно кандидатуру.
Так как к готовому делу приглашается орган советской власти и даже профсоюз, то получается, будто вся активная часть населения соучаствует в составлении списков, а кандидатуры – то тут, то там – свои, местные доярки, трактористы, слесари, углекопы.
«Блок коммунистов с беспартийными» – изобретение самого Сталина. Другого такого мастера очковтирательства и наглости нет. Иной беспартийный (академик или артист, инженер) и не рад, что его воткнули в списки. Иной, напротив, – весьма польщен. Но больше всего польщенных среди стахановцев и людей из захолустий. Я уже говорил о Джамбуле – это образцовый кандидат сталинского блока коммунистов с беспартийными: тупой, бездарный, тщеславный. Алексей Стаханов – второй пример. Он в одну ночь стал знаменитостью, когда его понудили разыграть роль рекордсмена по добыче угля. Ему дали целую бригаду «помогал» и мобилизовали весь инженерный персонал. Рекорд был дан. Полетели телеграммы, а имя Стаханова стало служить подлому делу: «Гонись за Стахановым – если он мог, почему не можешь ты?» Попробуй сказать, что стахановский рекорд – искусственная цифра, добытая усилиями целой бригады с помощью наилучшей техники. Стаханов не мог оставаться на месте, потому что не мог повторить рекорда. Его выдвигали все выше и выше, сделали даже заместителем наркома (министра) легкой промышленности, но полное отсутствие каких-либо способностей привело к тому, что Стаханова убрали, к великому счастью наркома Лукина. Но имя Стаханова служит порабощению рабочих СССР и по сие время.
Еще одна личность – Мария Демченко. Ей создал имя рекорд на свекловичных полях. Безграмотная, не имеющая представления о ботанике и агрономии, она была возвеличена как талантливая энтузиастка и чуть ли не новатор типа Лютера Бербанка, американского селекционера[8] .
Каждая отрасль советского хозяйства имеет свое стахановское пугало: железнодорожный транспорт – Кривоноса, текстиль – сестер Виноградовых, обувное производство – Гудова, сельское хозяйство – Марию Демченко, Прасковью Ангелину, волжское пароходство – капитана Чадаева и т. д., и т. п. По разверстке (такой-то отрасли столько-то, а такой – столько-то…) они получают ордена, по разверстке попадают в Верховный Совет. Большинство из них становится членами ВКП(б).
Я сказал выше, что иные не рады этой чести, – да, в списках и в Верховном Совете можно встретить порядочных, умных, даровитых людей. Они – витрина, вывеска, ширма.
Это и есть прямые и тайные выборы. По-советски.
ВЫБОРЫ. СТОПРОЦЕНТНОЕ «ЗА»
